К истории подмосковного с. Оболдино II пол. XVII – I пол. XIX вв. Метрическая книга села Никольское, Оболдино тож 1790 г.

Исследование посвящено поистине увлекательнейшей, но весьма малоизученной истории подмосковного села Оболдино, исторический центр которого с большим кирпичным храмом занят крупным производственным предприятием «Лакокраска». Из статьи можно узнать какими экзотическими ценностями в эпоху Петра I в виде взяток одаривали высокопоставленных астраханских коррупционеров, зачем владелец села уморил «слона тоскливого», принадлежавшего впоследствии четвертованному вельможе, куда пропала «зело поющая птица миана», и почему отличавшийся «простотою своею и глупостию» обер-комендант оказался «не братом»© капитан-командору. Раскрываются тайны впопыхах потерянных генеалогами детей «доброго старичка», которого никто не любил кроме жены Арины, загадки стремительного взлёта и распада оболдинских ИП во времена императрицы Екатерины II. Наконец, удивимся резвости десятилетнего цесаревича, будущего императора Павла I, игравшего в догонялки со владельцами Оболдина, наряженными в турок «Саликтар-Аги» и «Либригдар-Аги». Всё это и многое другое – по ссылке. 

 

В метрической книге Никольского храма в селе Оболдино 1790 года помимо имен владельца и детей до 5 лет упоминаются имена всего 25 человек (21 м.п., 4 ж.п.), а именно: священник, 21 крепостной (17 м.п., 4 ж.п.) и трое «случайных» лиц м.п. из соседних деревень Супонево, Жизлево (Жижлеево) и Подушкино.
Исстари Оболдино было вотчинным (частновладельческим) селом. Рассмотрим имущественную историю села и историю того деревянного Никольского храма, который существовал в нём в 1790 году.

 

 Поселение возникло на пустоши «Оболдино» к 1678 г., когда оно являлось вотчиной стольника (1658–1676), комнатного стольника царя Федора III Алексеевича (1676), окольничего (1677–1686) Андрея Ивановича Чирикова (ум. 1689) [Шватченко О. А. Светские феодальные вотчины в России во второй половине XVII века.  –М., 1996, с. 190] – сына бывшего владельца, упоминавшегося в 1623/24 году, жильца (1616), московского дворянина (в 1627–1640) Ивана Гаврилова сына Чирикова [Чернов С. З. Домен московских князей в городских станах 1271–1505 годы. // Культура средневековой Москвы. Исторические ландшафты. Т. II. –М., 2005, с. 98] и брата владельца сельца Мишнево в 1678 г. – окольничего Ильи Ивановича Чирикова [Холмогоровы В. и Г. V, с. 196]. В 1681 году, то есть ещё при жизни владельца, либо после 1689 г. вотчина перешла во владение племянника Андрея Ивановича – комнатного стольника царя Ивана V Алексеевича (1676–1692), поручика гвардии (1707–1709) Михаила Ильича Чирикова, который в 1705 году построил в Оболдине деревянный храм Николая Чудотворца. Постройка храма не была доведена до конца и затянулась на долгих два десятка лет... 

 

Генеалогическое древо Михаила Ильича Чирикова. Сост.: А. Ю. Послыхалин. 

 

 М. И. Чириков был сыном владельца Мишнева Ильи Ивановича Чирикова. По мнению краеведа Г. В. Ровенского, братом М. И. Чирикова был известным мореплаватель Алексей Ильич Чириков (1703–1748) [Ровенский Г. В. Храм свт. Николая Чудотворца в селе Оболдино. –Фрязино, 2008, с. 7-8], однако, это неверно. Мореплаватель был сыном не И. И. Чирикова, а Ильи Родионовича Чирикова [Абакулов В. И., Шушунова М. С. Дворяне Чириковы в Калужском крае в XVII–XVIII вв. // У истоков российской государственности. Исследования и материалы XII Международной научно-практической конференции. Сер. "Калужские страницы". –Калуга, 2019, с. 132. См.]. Какое-либо родство мореплавателя и владельца Оболдина не установлено. Предположительно, они относились даже не к разным ветвям одного рода, но к разным дворянским родам с одной фамилией (cм.). В начале 1709–1719 годах владелец Оболдина Михаил Ильич служил обер-комендантом далёкой Астрахани. Стоит заметить, что место службы было неспокойным. В 1705–1706 гг. Астрахань была охвачена восстанием, вызванным непомерным количеством налогов, которое привело к народной казни городского воеводы и его приближенных… 

В фондах ГКУ АО «Государственный архив Астраханской области» сохранились документы времён астраханского комендантства Чирикова. Например: царский указ М. И. Чирикову от 3 мая 1718 года (ГААО. Ф. 394. Оп. 1. Д. 5. Л. 5.),  рапорт астраханского обер-коменданта М. И. Чирикова в Петербург о строительстве птичьего двора от 20 апреля 1718 г. (ГААО. Ф. 394. Оп. 1. Д.5. Л. 8-10, 13) и челобитные на имя М. И. Чирикова от июля 1718 г. (ГААО. Ф. 394. Оп. 1. Д. 5. Л. 88-90).

А. П. Волынский (?). Отсюда. 

 

Печально известный Артемий Петрович Волынский (1689–1740), возглавлявший посольство в Персию (1715–1718 гг.), проезжая этот город на обратном пути в конце июля–августе 1718 года, писал Петру Павловичу Шафирову про Астрахань: «Здесь иное государство, а не Россия, понеже, что государю и государству противно, то здесь приятно и такие дела делаются, что и слышать странно» [Русская старина. 1872. т. V, с. 946-947. См.].

В том же письме Волынский кратко описал замеченные им должностные злоупотребления Чирикова, который видел в Волынском соперника, стремящегося стать комендантом Астрахани вместо него. Однако, последовавшие события позволяют оценить прозорливость Чирикова... 

В конце 1718 г., формально – по доносу астраханского обывателя Михаила Смирнова, обер-комендант был арестован по делу о лихоимстве и взяточничестве. Многие описанные в письме Волынского обстоятельства стали предметом судебного разбирательства и в тех же формулировках фигурировали в уголовном деле Чирикова. В январе 1719 г. Чириков был «от комендантства отставлен», арестован, а следующим главой Астрахани и учреждённой указом от 29 мая 1719 г. Астраханской губернии стал... А. П. Волынский, занявшийся подготовкой Персидского похода. 

Изображение слона из Symbola et Emblemata, 1705 г.

 

Любопытно, что «последней каплей, переполнившей чашу терпения» Волынского и вынудившего его столь резко отозваться о коменданте, было обстоятельство, для современного читателя выглядящее довольно анекдотично. За день до прибытия Волынского в Астрахань, Чириков будто бы уморил его слона, отправленного послом из Персии в Астрахань в феврале того же 1718 года [см. подробнее: Марков А. Пётр Первый и Астрахань. –М., 1994, с. 139]. Слон входил в число подарков персидского шаха Петру I наряду с двумя львами, двумя барсами, шестью обезьянами разных пород, тремя попугаями и «одной индийской птицы под названием миана, которая похожа на скворца и зело поёт». Узнав о гибели слона уже в Астрахани, А. П. Волынский писал Шафирову:  «И тако слава вышнему, я сюда в Астрахань 18 июля прибыл, что по истине, милостивой государь мой, уже из головы моей было вышло, и не мыслил того, чтобы мне любезное отечество видеть, точию и здесь меня господин Чириков так приятно принял, как сущий варвар [выделено – А. П.]; и слышу, что на меня великие в небытность мою жалобы приносил, будто я через ваше превосходительство и Петра Алексеевича [Толстого] его царскому величеству о разорении астраханском внушил, и домогаюсь себе губернации здешней, за что меня (как уже ныне вижу) и губил в Персии, но увидел, что я тамо не пропал, то он уморил у меня здесь слона за день до моего сюда приезду, так нагло, что он приведен к нему на двор здоров, а вышед из двора его, стал тотчас тосковать; которого и рвало зело много зеленою пеною, и тако после пяти или шести часов и умер (такого злодея на меня напустил Бог). Я в каких был ненастех и разорении, однакож, желая услуги мои его величеству принести, по истине я сего зверя содержал так и хранил как бы мое здоровье, и истинно издержал на него больше 1000 руб. (кроме того, что о нем при дворе шаховом домогался)» [Русская старина. 1872. т. V, с. 946].

 

Как бы то ни было, последующие семь лет, с 1718 по 1725 г. владелец подмосковного Оболдина провёл в застенках Санкт-Петербурга и Астрахани. Среди обвинений было покрывательство в контрабанде «заповедных товаров» (1711), незаконная торговля государственным провиантом и вином, вымогательство взятки и устройство на государеву службу за взятку (1713), отдача на откуп за взятку Терского и Красноярского кабаков и таможен, таможни (1714). Помимо этого, М. Чириков «жаловал во дворяне из разных чинов и из солдат за взятки» и укрывал от смотра беглых дворянских детей, пользовался беспошлинным транзитом государевых товаров, обменивая свои товары на вещи «про его домовой обиход» (1711–1718), за взятки отпускал пленных татар (1718). Были и более серьёзные обвинения, связанные с секретными переговорами в 1715 г. с Эль Мурзой Тинбаевым, которого Чирикову было предписано арестовать. Как следует из дела, допрос проводил лично Пётр I. В конце следствия уличённый Чириков, и под пыткой винился в неисполнении указа о поимке мурзы, объясняя это «простотою своею и глупостию» [Сборник Императорского Русского исторического общества. Т. 101. 1898. С. 220].

В ходе дознания раскрылось, что в 1711 году Чириков в виде взятки кроме денег получил «пуд сахару да два косяка камок [узорчатая ткань]», по другому делу – «иноходца в сорок рублей» и «блюдо серебряное в двадцать рублей»; в 1713 году он брал взятки не только деньгами но и: алмазами («четыре алмаза небольшие»), «на всякий год праздничного харчем на 200 рублей», лошадьми («пять лошадей по цене на семьдесят рублей»), штофами [узорная ткань] на двести рублей, и даже крепостными («двух ребят кубанченков», «татарченков двух человек» «в девятнадцать рублей» или «кубанского одного детину»); в 1714 г. – деньгами и парчой, не брезгуя и приглянувшимися ему «кружкой и двумя шандалами [подсвечниками] по цене на шестьдесят рублей» [Сб. РИО. Т. 101. 1898. С. 210 (См.)], в 1719 году – снова лошадьми.

 

Вид Астрахани. Гр. Б. Пикар(?). 1720-е гг.

 

Дело двигалось медленно, но неуклонно шло к конфискации имущества, вотчин и смертному приговору. В мае 1721 г. Канцелярия тайных и розыскных дел обратилась в Канцелярию вотчинных дел с требованием предоставить данные о количестве землевладений обвиняемого.

По завершении предварительного следствия уголовное дело М. И. Чирикова было направлено в Военную коллегию для предания бывшего обер-коменданта военному суду, который в 1722 г. состоялся в Астрахани под председательством П. А. Толстого. Пётр I, лично следивший за ходом дела, узнав, что бывший обер-комендант не был ознакомлен с «Артикулом воинским» 1716 года, не стал утверждать вынесенный Чирикову приговор, указав подготовить его новый вариант. Некоторые исследователи считают, что, проявив в этом вопросе необычную юридическую щепетильность, российский монарх впервые осознал недопустимость придания закону обратной силы. …Также стоит заметить, что в неудачах начавшегося в том же 1722 г. Персидского похода Пётр I отчасти винил А. П. Волынского как нового губернатора Астрахани, не справившегося с поставленными перед ним задачами.

Считается, что, как и его предшественник, будучи обвинённым во взяточничестве А. П. Волынский был наказан Петром I дубинкой. По мнению историка И. В. Курукина, опирающегося на черновик «Оправдания о персидском деле» самого А. П. Волынского, инцидент с наказанием Волынского Петром «как милостивой отец сына своею ручкою», а затем и «тростью», произошедший в июле 1722 года был связан не с обвинением во взяточничестве, а с неточными сведениями, предоставленными о Персии Волынским [Курукин И. В. Артемий Волынский. –М., 2011, с. 80].

 

Дело Чирикова, содержавшегося под стражей в Астрахани, будто замерло… В 1724 году его деревни в Коломенском и Каширском уездах, были переданы новым владельцам, сумевшим доказать, что деревни должны были быть конфискованы на государево имя по приговору военного суда 1722 года [Сб. РИО. Т. 101. 1898. С. 200 (№ 66)].

В начале 1725 года Пётр I скончался. Указом от 17 марта того же 1725 года императрица Екатерина I «для поминовения» скончавшегося императора, приказывала удовлетворить челобитье жены М. И. Чирикова о возврате им отписных у Чирикова движимых и недвижимых имений [Сб. РИО. Т. 101. 1898. С. 229 (№ XVIII)].  Содержавшийся с марта 1719 г. под стражей М. И. Чириков был отпущен на свободу (в Астрахани) через шесть лет заключения. Однако ещё в октябре того же 1725 года Тайной канцелярии не было известно на основании какого именно постановления произошло освобождение уличённого коррупционера.

В виде движимого имущества, жене Чирикова были выданы конфискованные и оставшиеся нераспроданными «пожитки» на 277 рублей 72 копейки и деньги от проданного имущества в размере 331 рубль 50 копеек (всего 609 руб.). Но этого, конечно, показалось мало бывшему обер-коменданту, страдавшему оттого, что «публичное прощение ему не учинено». Уже в октябре 1725 года направившего на имя Екатерины I прошение: «прошу Вашего Императорского величества да повелеть мне дать решительный такой [так в ориг.] указ, какие моей братьи [!] даваны, чтобы мне и сыну моему впредь от своей братии в укоризне и в поношении не быть» [Сб. РИО. Т. 101. 1898. С. 202 (№ XX)].  Трудно представить, сколько безрезультатных усилий приложила супруга Чирикова, чтобы отговорить мужа от отправки этого прошения, которым тотчас же заинтересовалась Тайная канцелярия. Однако, вскоре, по всей видимости, при помощи вернувшихся в семью малых остатков   былых богатств, дело было улажено.

Домогательства М. И. Чирикова о восстановлении его служебного статуса не были удовлетворены, и 10 июня 1726 года в своём прошении, поданном в Патриарший казённый приказ о завершении строения храма в селе Оболдино, он подписывался как стольник, то есть чином, который он имел до своей астраханской службы, указывая, что церковь не была достроена с 1705 года «за отлучкою моею для его величества служеб» [Холмогоровы В. и Г. V, с. 176]. Двадцатилетняя задержка в строительстве не могла не вызвать разбирательства. Деревянный Никольский храм в Оболдино был освящен в конце 1727 года – лишь через 16 месяцев после подачи челобитной.

Больших трудов стоило семье Чирикова вернуть деревни, переданные иным владельцам. Деревни были возвращены лишь в октябре 1729 г.

История не сохранила имён супруги, спасшей мужа от жестокой казни, и сына скандально известного храмоздателя. Не сохранилось и данных о дате его бесславной кончины. Из приведённых Холмогоровыми косвенных данных, свидетельствующих о том, что оболдинский храм писался в вотчине стольника Михаила Ильина сына Чирикова в 1728–1739 годах [Холмогоровы В. и Г. V, с. 176-177], можно предположить, что так и не восстановленный на службе стольник скончался около 1739 года.

 

Последующие три десятилетия истории села Оболдино и Никольского храма за отсутствием исторических источников, покрыты завесой тайны. Однако, основываясь на дальнейшей истории поселения, можно предположить, что упоминаемый в прошении М. И. Чирикова 1725 года его сын умер раньше отца. Примерно в то же время скончалась и супруга стольника. К 1739 году (или в период 1728–1739 гг.) село Оболдино оказалось выморочной подмосковной вотчиной, на которую предъявил свои права, возможно, дальний родственник М. И. Чирикова, калужский землевладелец, капитан Николай Григорьевич Чириков…

 

*  *  *

Генеалогическое древо Николая Григорьевича Чирикова – первого мужа И. А. Воейковой (Вадковской) и др. 

Сост.: А. Ю. Послыхалин.

 

В 1767 году селом Никольское, Оболдино тож Московского уезда владела Ирина Андреевна – жена генерал-порутчика Фёдора Ивановича Вадковского [Кусов В. С., с. 100 (№ 146)]. Уже тогда при селении имелся пруд, при церкви упоминалось кладбище.

Ирина (Арина) Андреевна Вадковская (урождённая Воейкова, в I бр. Чирикова; 1708 или 1717 – 28 ноября 1774) была дочерью Андрея Васильевича Воейкова (1681 или 1691 – между 1749 и 1753) [Петербургский некрополь… –М., 1883, с. 23-24, см.] – участника Северной войны, подавления Астраханского и Булавинского восстаний, поручика и воеводы в Лебедяни (1727–1731) и казначея при строительстве Большого Кремлёвского дворца в 1737–1742 гг. [Областные правители России 1719–1739 гг. –М., 2008, с. 245]. В первом браке Ирина Андреевна состояла за капитаном Николаем Григорьевичем Чириковым (ум. 25 января 1740), от которого имела единственного сына –  Александра (1735 или 1737 – ум. 1752).

Родословное древо капитана Н. Г. Чирикова, восходящее к Степану Киприановичу Чирикову, тщательно восстановленное сотрудниками Калужского объединённого музея-заповедника В. И. Абакуловым и М. С. Шушуновой, не даёт возможности установить хотя бы отдалённое родство между ним и «московскими» Чириковыми – владельцами Оболдина II пол. XVII – I пол. XVIII столетия. Тем не менее, оно возможно, при условии, что между 1728 и 1739 годом Оболдино перешло во владение капитана от бывшего астраханского коменданта М. И. Чирикова по дальнему родству, а не покупкой.

Стоит подчеркнуть, что упомянутым исследователям не удалось обнаружить пересечения родословной ветви капитана Н. Г. Чирикова (от С. К. Чирикова) и с ветвью известного мореплавателя А. И. Чирикова, тем не менее авторы считают, что они принадлежали к разным ветвям одного рода [Абакулов В. И., Шушунова М. С. Дворяне Чириковы в Калужском крае в XVII–XVIII вв. // У истоков российской государственности. Исследования и материалы XII Международной научно-практической конференции. Сер. "Калужские страницы". –Калуга, 2019, с. 133]

 

Ф. И. Вадковский – муж владелицы Оболдина. Неизв. худ., 1770-е гг. Отсюда.

 

До 1744 года Ирина Андреевна вторым браком вышла замуж за капитана гвардии (1742) Фёдора Ивановича Вадковского (1712 – 15 октября 1783), – впоследствии секунд-майора (1755), подполковника гвардии (1757), генерал-поручика (1761), командира лейб-гвардии Семёновского полка (1765–1783), генерал-аншефа (1773) и сенатора (1779). В 1762 году Ф. И. Вадковский принимал деятельное участие в возведении на престол Екатерины II, получив за то в награду 800 душ крепостных в Коломенском уезде Московской губернии.

По некоторым сведениям, убедиться в достоверности которых не удаётся, в 1763 году Никольский храм в Оболдине был перестроен на средства Ф. И. Вадковского.

Женитьба 33–34-х летнего капитана гвардии Ф. И. Вадковского на вдове, произошедшая ок. 1742–1743 гг., заставляет думать о том, что и он сам оказался к этому времени вдовцом, имевшим ребёнка от первого брака. Так, согласно «Запискам» Ф. Ф. Вигеля (1786–1856), старшая и рано умершая дочь Фёдора Ивановича, имени которой история не сохранила, была замужем за полковником Семёновского полка, действительным статским советником Егором Михайловичем Жедринским [см.: Вигель Ф. Ф. Записки. Т. I. –М., 1928, с. 212. См.]. Возможно, Вигель упоминает дочь Вадковского от первого брака.

Служивший с 1782 года в Семёновском полку под началом Ф. И. Вадковского князь Иван Михайлович Долгоруков (1764–1823) в своём сочинении «Капище моего сердца» называл его «добрым старичком», «снисходительно прощавшим разные мои шалости по службе, за которые другой строгое бы обратил на меня взыскание» [Долгоруков И. М. Капище моего сердца… –М., 1997, c. 224]. В популярных публикациях встречается мнение, что молодой князь был едва ли не был дружен со своим командиром. Однако, в «Повести» И. М. Долгоруков, описывая обстоятельства торжественных похорон генерал-аншефа, отмечал: «Каков был Вадковский, таких людей на свете тысячи, и я даже не вздохнул по нем <…> Мало слез и сожаления оставил по себе г. Вадковский. Многие наши братья офицеры в самое шествие процессии, салютуя эспонтонами  гробу, с черными крепами на руках, шпаге и шляпе, словом во всем наружном трауре, какой только могли выдумать человеческие обряды, ворчали сквозь зубов эту смешную французскую песнь, которая на беду Вадковского похорон была в городе в большой моде: “Mallbrough s’en va en guerre, miron ton, miron ton, miron tain” [«Мальбруг в поход собрался, тра-ля ля-ля ля-ля» (фр.). Французская народная песня нач. XVIII в., известная по советскому к/ф «Гусарская баллада»] и проч. Знак особенной печали!» [Долгоруков И. М. Повесть о рождении моем… Т. I. –СПб., 2004, с. 83].

Затейливо переплетена ткань истории. Следующим после Вадковского шефом полка стал Яков Александрович Брюс (1730–1791) – один из крупнейших в 1767 году землевладельцев описываемого края.

 

По материалам исповедных ведомостей, опубликованным в «Известиях Русского генеалогического общества», в 1755 или 1757 году Ирина Андреевна с детьми от первого и второго браков проживала в своём московском доме в приходе церкви Иоанна Предтечи у Варваринских ворот. В это время кроме сына Ирины от первого брака, вышеупомянутого Александра (20 лет) в ведомости упоминались: Николай (13 лет; 1744–1765) – подпоручик л-г. Семёновского полка (1762), умерший или погибший по достижении 21 года; Марфа (12 лет; 1743 или 1745 г.р.);  Егор  (11 лет; 1745 – 1791) – буд. подпоручик того же Семёновского полка (1762), по фамилии которого назван Вадковский переулок в Тверском р-не Москвы, и отец генерал-майоров Якова (1774 – 1820) и Ивана Егоровичей; Евдокия (7 лет; 1748 или 1750 г.р.), впоследствии вышедшая замуж за вице-губернатора Архангельской (1794–1797) и Псковской губернии (1797), сенатора и тайного советника Ивана Андреевича Молчанова (1748 – 11 июня 1812) и Мария (4 года; 1753 или 1751 г.р.; 1751–1786),  вышедшая замуж за советника Ассигнационного банка, сенатора (1797) и тайного советника Александра Ивановича Одоевского (1738 – 21 нояб. 1797) [Известия Русского генеалогического общества. Вып. 13. –СПб., 2003, с. 79, 82].

Вызывает вопрос, отчего в исповедной ведомости, коль скоро она датируется именно 1757 годом, как считает публикатор данных вышеприведённой исповедной ведомости, не упоминаются имена ещё двух сыновей четы Вадковских, Фёдора, рождённого, как то начертано на его надгробии, 21 декабря 1756 г. [Петербургский некрополь… –М., 1883, c. 24], и Ильи – будущего владельца села Оболдино, по разным сведениям, рождённого в 1748, 1750 или 1751 году. Можно предположить, что ведомость была составлена именно в 1755 году. Если это предположение верно, годом рождения Николая является не общепринятый 1744, но 1742 год, Егора – не 1745, а 1744. При этом год рождения Марии, 1751, – совпадает с общепринятой датой рождения.  

Известна распространённая во II пол. XVIII в. практика записи в военную службу младенцев. По некоторым данным, Илья Вадковский поступил на службу в лейб-гвардии Семёновский полк в 1756 году, что может означать, что он мог появиться на свет в конце 1755 – начале 1756 года, коль скоро, дата рождения его брата Фёдора непреложна…

Исходя из сказанного выше, в семье Ирины и Фёдора Вадковских родилось шесть детей: 4 сына (Николай, Егор, Илья и Фёдор) и 3 дочери (Марфа, Евдокия и Мария).

В 1773 году крестьяне села Никольское, Оболдино тож состоят «…на оброке, промышляют хлебопашеством и в Москве извозом, работою и по фабрикам. И во оном селе крестьяне ткут шёлковые платки и кушаки. А женщины прядут лён и шерсть, ткут полотна и сукна для своего употребления и на продажу» [МИКП II, с. 382 (№ 51)].

 

*  *  *  

Осенью 1769 год указом Сената крепостным крестьянам разрешалось заводить надомные текстильные производства по особым «билетам» – квитанциям об уплате ежегодной пошлины. Первыми в стране, 8 декабря того же года взяли билеты 12 крестьян из д. Щёлково Гребневской вотчины (находившейся в 6,5 км к СВ от Оболдина; вх. в г. Щёлково). Не долго размышляли над открывавшимися новыми перспективами и оболдинские крепостные. 8 января 1770 года билеты на производство шёлковых и льняных платков взяли двое крепостных Ф. И. Вадковского из Оболдина – М. Терентьев и Я. Яковлев. При этом фабрички Михайлы Терентьева с семью и Якова Яковлева с двумя станами располагалась не в Оболдине, а в собственном и наёмном домах в селе Покровском (в с. Покровское, Пехра тож, в 5 км к Ю от Оболдина, ныне в черте г. Балашиха) [МИКП II, с. 131]. 14 января того же 1770 г. билеты на шесть станов взял оболдинец Иван Егоров, производивший шерстяную ткань, сукно и каразею (грубую шерст. ткань) в своём доме в Оболдине [МИКП II, с. 142].

 

«На шёлковой фабрике при Петре Великом». Ксилография по европейской гравюре середины – II пол. XVIII в. Из кн.: Великая реформа. Т. I. –М., 1911, с. 129. 

Всего в 1770 году билеты на ткацкие станы взяли 11 крепостных крестьян села Оболдино, включая вышеупомянутых текстильных «первопроходцев», а именно: Иван Егоров, его брат Михаил Егоров, братья Гаврила и Пётр Ивановы, Осип Игнатьев, Иван Павлов, братья Яков и Терентий Прокофьевы, сын последнего – Михаил Терентьев, а также братья Яковлевы – Семён и Яков [МИКП II, с. 115]. Шесть фабрик производили шёлковые и льняные платки, остальные пять – шерстяную ткань, сукно, каразею и изготавливали кушаки (широкие матерчатые пояса). 

 

В следующем 1771 году открыл шёлковую фабричку в Оболдине крестьянин Осип Яковлев, а «первопроходец» Михаил Терентьев объединил своё шёлковое производство с шерстяным производством отца – Терентия Прокофьева. Всего в 1771 г. десять оболдинских крестьян взяли билеты на 51 стан (ок. 18 ст. – шёлковое; ок. 33 – шерстяное производство). В самом Оболдине располагалось восемь надомных крестьянских предприятий с 47 станами [МИКП II, с. 148-149].

крестьянские фабрички в с. Никольское, Оболдино тож в 1771 г.:

Егоров Михаил (с. Оболдино, 3 ст., своё помещение, шёлк. материя),

Иванов Гаврила (с. Оболдино, 6 ст., своё пом., шерст. ткань, каразея и кушаки),

Иванов Пётр (слобода Семёновская [возм., с. Семёновское ныне Пушкинского г.о. в 26 км к С от Оболдина], 3 ст., наёмное пом., шёлк. материю и кушаки),

Игнатьев Осип (с. Оболдино, 2 ст., своё пом., шёлк. ленты и кушаки),

Павлов Иван (с. Оболдино, 7 ст., своё пом., шерст. каразея и шёлк. платки), 

Прокофьев Терентий (с. Оболдино – 12 ст., своё пом., сукно и каразея; с. Покровское – 4 ст., наёмное пом., шёлк. материя),

Прокофьев Яков (с. Оболдино, 3 ст., своё пом., шёлк. ленты и кушаки),

Яковлев Осип (с. Оболдино, 2 ст., своё пом., шёлк. ленты и кушаки),

Яковлев Семён (с. Оболдино, 8 ст., своё пом., шерст. ткань, каразея и кушаки),

Яковлев Яков (с. Покровское, 1 ст., наёмное пом., шёлк. ленты и платки).

 

В следующем 1773 году благие начинания оболдинских текстильщиков столкнулись с трудностями, которые привели к закрытию половины предприятий и частичному сокращению производства на фабричках, преодолевших «кризис нового дела». Прекратили существование три «шёлковых» фабрички (М. Егорова, О. Игнатьева, Я. Прокофьева) с покровским шёлкоткацким отделением Т. Прокофьева, «шерстяная» фабричка Г. Иванова и «смешанная» по типам производства ф-чка И. Павлова. Заметно, что более устойчивыми оказались производства, связанные с шерстью. Расцвет надомного крестьянского шелкоткачества, требовавшего особых навыков и квалификации, в нашем крае относится к более поздним временам и связан с периодом обучения вольнонаёмных оброчных крепостных крестьян на крупных посессионных шелкоткацких мануфактурах во Фрянове (осн. 1724–1735; 43 км к СВ от Оболдина), Купавне (осн. 1747; 17 км к ЮВ от Оболдина) и Улиткине (осн. 1761; в 14,5 км к СВ от Оболдина) – первых шелкоткацких предприятий, вынесенных за пределы Москвы.

В 1773 г. оболдинцы владели пятью фабричками. Пётр Иванов в Семёновской слободе увеличил количество ручных шелкоткацких станов с трёх до пяти. Терентий Прокофьев, закрыв шёлковую фабричку сына в Покровском, продолжал шерстяное дело в Оболдине, сократив количество станов с 12 до восьми. «Судьба потворствовала» оболдинцам – братьям Яковлевым: Осип Яковлев продолжал ткать шёлковые ленты на двух станах, Семён Яковлев сократил шерстяное производство с восьми до пяти станов, а Яков Яковлев расширил своё производство шёлковых тканей с одного до пяти станов [МИКП II, с. 176-177].

Странно, но в изданных в 1950 г. Ленинградским отделением Института истории Академии наук СССР «Материалах по истории крестьянской промышленности» (Текстильная промышленность Московской губернии в XVIII и начале XIX в.), подготовленных к печати крупным советским историком Иваном Васильевичем Мешалиным (1901–1942), умершим от голода в блокадном Ленинграде, содержится очевидная неточность, связанная со специализацией оболдинских фабричек в 1773 году, скопом отнесённых к шерстяным производствам (сукно, каразея, кушаки)  [МИКП II, с. 177], между тем как скорый, занявший один год, переход П. Иванова, Осипа и Якова Яковлевых с шелка не шерсть не может не вызывать сомнений. Тем более, что в 1774 г. предприятие Якова Яковлева в том же издании указано с прежней шелкоткацкой специализацией [МИКП II, с. 241].

Миновал ещё один год, и количество оболдинских предпринимателей вновь существенно сократилось. В 1774 г. в Оболдине упоминалась лишь шерстяная фабричка Терентия Прокофьева с 8 станами [МИКП II, с. 218-219 (№ 63)], а в 1775 г. – шелкоткацкая фабричка Якова Яковлева, на 5 станах производившая «шёлковые платки, тафты и перюсины» [МИКП II, с. 241]. Обе фабрички вскоре были закрыты (в ведомостях о мануфактурах 1812–1814 гг. фабрики в Оболдине не упоминаются). 

Интересно, что в метрической книге Никольского храма в Оболдине 1790 года упоминается имя одного из шелкоткацких фабрикантов 1770–1771 годов, Михайлы Егорова (л. 90 об.), которому не удалось сохранить своё производство…

*  *  *

В исследуемой метрической книге 1790 г. село Оболдино указано как вотчина генерал-майора Ильи Фёдоровича (Ватковского [так] (л. 90 и далее)). Предположительно, село перешло к нему после смерти отца в 1783 г. и раздела между наследниками.

Отметим, что «помещичий двор» (дворянская усадьба) упоминавшийся в Оболдине при М. И. Чирикове в 1705 и 1726 годах [Холмогоровы В. и Г. V, с. 176], к 1790 году уже не существовал и местные вотчинники в сельце лично не проживали. Об этом свидетельствует отсутствие упоминания дворовых людей в метрической книге Никольского храма.

 

Портрет великого князя Павла Петровича в учебной комнате. Худ.: В. Эриксен, 1766. Государственный Эрмитаж.

 

Илья Фёдорович (1755(?) – до 1797/99) также, как и его младший брат Фёдор был записан в Семёновский полк почти с рождения, состоя в службе с 1756 года (см.). Братья были участниками детских игр и забав юного цесаревича Павла – своего ровесника. Так, согласно дневнику одного из воспитателей Павла Семена Андреевича Порошина (1741–1769), 23 сентября 1764 г. они принимали участие в придворном маскараде, приуроченном к дню рождения десятилетнего цесаревича Павла, выступая в нарядах турок Саликтар-Аги и Либригдар-Аги [Порошин С. А. Записки служащие к истории его императорского высочества благоверного государя цесаревича и великого князя Павла Петровича. –СПб., 1881, стб. 5]; 21 января 1765 г. братья Вадковские опоздали на придворный маскарад: «…потом, как и прочие посъехались, и приехали Вадковские, то [цесаревич] зачали их гонять и над ними посмеиваться, что всякой почти раз случается» [Порошин С. А. Записки…, стб. 248]; 25 сентября 1765 г. Илья и Фёдор Вадковские также принимали участие в маскараде, в котором Павел «много танцовать изволил с фрейлинами и другими масками» [Порошин С. А. Записки…, стб. 450]. В числе «маскарадных товарищей» цесаревича братья Вадковские упоминались и 4 ноября 1765 г. [Порошин С. А. Записки…, стб. 504]. Вступив в службу раньше младшего брата, в 1767 г. он получил звание прапорщика, в 1769 году – подпоручика…  В 1775–1777 годах вместе с братом Илья Вадковский был членом Петербургского Английского клуба [Завьялова Л. В. Петербургский Английский клуб, 1770–1918. Очерки истории. –СПб., 2004, с. 153]. В 1778 году И. Ф. Вадковский получил звание полковника, а 22 сентября 1786 года стал генерал-майором (IV кл.). В октябре 1786 года согласно расписанию войск И. Вадковский служил в Украинской армии, располагавшейся от Киева к Хотину. До начала 1787 г. он командовал Санктпетербургским гренадерским полком, при этом сильно «запустив» его, «из горницы не выходя» [Письма князя П. Д. Цицианова к В. Н. Зиновьеву. // Русский архив. – 1872, № 11. – Стб. 2157-2159]. В 1789 году Илья Фёдорович вышел в отставку. Также, как и семейное положение владельца Оболдина, остаётся не известной точная дата его смерти. Известно лишь, что в ведомостях о крестьянской надомной промышленности, составленных в 1797–1799 годах владельцем села Никольское, Оболдино тож указан младший брат Ильи Фёдоровича, камергер Фёдор Фёдорович Вадковский [МИКП II, с. 386 (№ 226)], что позволяет предположить, что И. Ф. Вадковский скончался после 1790 и до 1797–1799 гг., завещав Оболдино брату.

 

Ф. Ф. Вадковский – владелец с. Оболдино в 1797–1799 гг. Худ. Е. Д. Камеженков, 1789 г. Краснодарский краевой художественный музей им. Ф. А. Коваленко. Отсюда. Цифровая копия из коллекции Г. В. Ровенского.

Младший сын вышеупомянутых Ирины Андреевны и Фёдора Ивановича, Фёдор Фёдорович Вадковский (21 дек. 1756 – 27 авг. 1806), 8 декабря 1758 г. записанный в Семёновский полк, получил наибольшую известность благодаря дружбе с сыном Екатерины II, Павлом Петровичем. 

В 1781 г. Ф. Вадковский сопровождал будущего императора в путешествии по Европе. Камергер (1785), генерал-поручик (1796), генерал-лейтенант (1796–1798), командир Павловского гренадерского полка (1796–1797), действительный тайный советник и сенатор (1798) был женат на фрейлине (1778) графине Екатерине Ивановне Чернышёвой (1766 – после 1826). В этом браке появились на свет четыре сына и две дочери [Русские портреты XVIII и XIX столетий. Т. 3, вып. 3. –СПб., 1907, № 125]. Иван, Фёдор и Александр принимали участие в восстании декабристов 1825 г. и были осуждены по этому делу. По словам современника, «Человек просвещённый и гуманный, Вадковский с природным умом соединял доброе сердце; он был сибарит и дорого ценил комфорт, которым умел пользоваться» [цит. по: Русские портреты XVIII и XIX столетий. Т. 3, вып. 3. –СПб., 1907, № 126]. В 1797 году Вадковский попал в немилость и в конце октября 1798 года он был отставлен от военной службы с назначением в Сенат. В это же время он упоминался в качестве владельца Оболдина.

 

Екатерина Ивановна Вадковская – супруга Ф. Ф. Вадковского. Из кн. «Русские портреты».

 

Не устаёшь удивляться хитросплетениям истории в дальней перспективе, пускай они и имеют ничтожное значение: вторым мужем одной из дочерей Ф. Ф. Вадковского, Софьи Фёдоровны (1799–1875), был Иван Семёнович Тимирязев (1790–1867) – губернатор Астрахани в 1834–1844 годах…

 

В 1797–1799 гг. в селе Никольское, Оболдино тож насчитывалось 27 крестьянских дворов в которых проживало 199 крестьян (104 м.п., 95 ж.п.) [МИКП II, с. 386 (№226)]. Крестьяне продолжали находиться на оброке.

 

*  *  *

Следующее сведение о судьбе деревянного Никольского храма в Оболдине относится к началу 1825 года. История Оболдина в этот 26-летний период (1799–1825) пока должным образом не исследована. Вероятно, после смерти Ф. Ф. Вадковского в августе 1806 г. село было продано новым владельцам. 

 

Елизавета Фёдоровна Мусина-Пушкина (1758–1835), урождённая Шарлотта-Амалия-Изабелла Вартенслебен.  Неизв. худ., 1801 год.

 

По данным краеведа Г. В. Ровенского уже к 1812 году село перешло во владение графини Елизаветы Фёдоровны Мусиной-Пушкиной (урожд. Шарлотта-Амалия-Изабелла Вартенслебен; 7 марта1758 – 27 авг. 1835), в 1825 году безуспешно ходатайствовавшей об определении к Никольской церкви помимо священника и пономаря – дьякона. Митрополит Филарет отказал просительнице, обосновав отказ следующим образом: «Штатного места нет; особой причины к определению диакона не представлено. Церковь деревянная, утварию посредственна; земли усадебной менее положенного законом. Отказать» [Полное собрание резолюций Филарета, митрополита Московского. Т. I. –М., 1903, с. 446 (д. № 954). См.]. Те же проблемы оставались у деревянного храма и спустя 15 лет, в 1840 году [Ibid. Т. II. Ч. III. –М., 1903, с. 17-18 (д. № 3391) См.]. 

 

Граф А. С. Мусин-Пушкин – супруг владелицы Оболдина в I пол. XIX в. Неизв. англ. худ. 1770-е гг. Государственный исторический музей.

 

Владелица Оболдина состояла замужем за дипломатом, посланником в Великобритании (1765–1768, 1769–1779) и Швеции (1779–1785), графом (с 1779 г.), действительным тайным советником (1799) Алексеем Семёновичем Мусиным-Пушкиным (1730–1817), между прочим входившим в члены ордена тамплиеров (1777).

 

По-своему интересно, что в 1790–1712 гг. родному брату А. С. Мусина-Пушкина, – статскому советнику Александру Семёновичу Мусину-Пушкину (1747 – 14 янв. 1819) в 1790 г. принадлежало сельцо Жеребцово (ныне – д. Малые Жеребцы Щёлковского г.о.; в 32,5 км к СВ от Оболдина), состоявшее в приходе Никольского храма в Душонове.

 

 

Не менее любопытно и другое обстоятельство, вновь демонстрирующее, сколь тесно переплетаются между собою нити истории и судьбы людей. В 1729–1740 гг. соседним к Оболдину (в 7 км к С)  крупным имением с центром в с. Образцово владел Платон Иванович Мусин-Пушкин (1698–1743), к 1736 году построивший в селе существующий каменный храм Рождества Пресвятой Богородицы. П. И. Мусин-Пушкин входил в число «конфидентов» вышеупомянутого Артемия Петровича Волынского, разрабатывавших «проект о поправлении внутренних государственных дел». Высказанные в проекте идеи в конечном счёте привели Волынского на эшафот, а П. И. Мусина-Пушкина – к конфискации его имуществ, наказанию кнутом, урезанию языка и ссылке в Соловецкий монастырь… Отец дипломата А. С. Мусина-Пушкина, Семён Петрович приходился Платону Ивановичу пятиюродным братом [см.: Долгоруков П. В. Российская родословная книга. Ч. II. –СПб., 1855, с. 197 (№ 116 и 120). См.]

 

И. П. Мусин-Пушкин. Отсюда.

 

По некоторым сведениям, подтвердить которые нам не удалось, после смерти не имевшей детей графини Е. Ф. Мусиной-Пушкиной в 1835 году Оболдино перешло во владение её племянника (сына брата мужа, Петра Семёновича), – участника войн с Наполеоном, полковника, графа Ивана Петровича Мусина-Пушкина (1783–1863), в 1839 году продавшего село некой подпоручице Марии Дмитриевне(?) Александровой, по купчей обязав ее построить в селе каменный храм (см.). Кирпичная Никольская в Оболдине церковь была построена предположительно по проекту архитектора Фёдора Михайловича Шестакова (1787–1836), в 1844 – 1847 гг., и освящена в 1847 году [[Благовещенский И. А.] Краткие сведения о всех церквах Московской епархии. –М., 1874, с. 92 (№ 559)]. В середине XIX столетия село Московского уезда, ошибочно упоминавшееся как «Обойдино», принадлежало подпоручице Марье Михайловне [так] Александровой. В селе насчитывалось 40 крестьянских дворов с 274 крепостными (136 м.п., 138 ж.п.) [Нистрем К. М. Указатель селений и жителей уездов Московской губернии. –М., 1852, с. 62].

Любопытно, что владелицей села Оболдина «с деревней»(!) в статистических данных, собранных накануне крестьянской реформы 1861 года упоминается Мария Дмитриевна(!) Александрова. В селе числилось 65 дворов, 219 крепостных крестьян и 13 человек дворовых [Сведения о помещичьих имениях. Т. 2 (Извлечение из описаний помещичьих имений в 100 душ и свыше). – СПб., 1860, с. 2 (№ 12)].

 

Никольский храм в Оболдине. Фотография А. Агафонова, 1 июля 1990 г. Sobory. ru

 

Храм был закрыт сельсоветом в 1932 году. В 1936 году дома священника и псаломщика были заняты под производство основанной в том же году артели «Клей-пласт», до 1951 г. специализировавшейся на производстве пластификатора дибутилфталата и густотертых масляных красок для окраски зданий. В 1952 г. артель была преобразована в завод. В марте 1979 г. на базе Оболдинского и Войногорского химических заводов было создано Оболдинское производственное объединение, а в 1984 г. к объединению был присоединён Балашихинский завод резино-технических изделий. В 1992 году Оболдинский химический завод был преобразован в ОАО «Лакокраска». В настоящее время кирпичный храм находится на территории завода, а колокольня служит водонапорной башней (temples, sobory, сайт храма). В фототеке ГНИМА им. А. В. Щусева имеются не опубликованные фотографии храма до его закрытия и перестройки.

 

Никольский храм в Оболдине. Фотография А. Послыхалина, 16 октября 2015 г.

 

*  *  *

Кроме Оболдина в метрической книге упоминаются соседние сельцо Супонево (ныне – д. Супонево Щёлковского городского округа) и впервые упоминавшаяся в 1380–1382 годах, утраченная в I половине XIX столетия деревня «Жизлево» (Жижлеево, Жижнеево), входившие в приход соседнего Никольского храма в селе Жегалово (в 3,8 км к С-В от Оболдина; ныне – в составе г. Щёлково). В 1767 г. д. Жижлеево вместе с сельцом Супонево принадлежали лейб-гвардии конного полка секунд-майору Александру Васильевичу Новосильцову [Кусов В. С., с. 65 (№ 399)], а в метрической книге 1790 г. сельцо Супонево и деревня, упомянутая под названием «Жизлево» принадлежали доктору Егору Афанасьевичу Скиаде (Скиада, Скиадан) (л. 90 об.). Подробнее имущественную историю этих деревень мы рассмотрим в статье, посвящённой приходу Никольского храма в Жегалове и его метрической книги 1790 года. 

 

Фрагмент титульного листа метрической книги села Никольское, Оболдино тож, 1791 г.

 

ИСТОЧНИК: «Тетрадь в четырёх листах, данная по силе указа из Радонежского духовного правления за скрепою оного правления присутствующего Клементьевского священника Стефана Алексеева, ведомства оного правления села Никольского, Оболдино тож церкви Николая Чудотворца,  священнику Павлу Афанасьеву с причтом на 1790-й год, в которой записывать ему, священнику, прихода своего родившихся, браками венчавшихся и умерших по форме с показанием года, месяца и числа и других обстоятельств без всякого упущения и утайки под опасением жесточайшего штрафа» (л. 89); «Ведомость именная, учинённая Московской губернии и округи Радонежской десятины вотчины господина генерал-майора Ильи Фёдоровича Вадковского села Оболдина церкви Николая Чудотворца заумертвием [так] священника Павла Афонасьева дьячком Стефаном Павловым и пономарем Иваном Степановым, сколько в приходе их в прошлом 1790-м году с января с 1-го числа обоего пола родилось, когда крещены и кто были восприемники, также браком сочеталось, которого месяца и числа, и коликих лет кто умер и где погребен» (л. 90). (ЦГА г. Москвы. Ф. 203. Оп. 745. Ед. хр. 795. Л-л. 89-91 об.). [СКАЧАТЬ] 

Центральный государственный архив города Москвы. Фонд № 203, Московская духовная консистория, г. Москва с 1744 по 1920 г. Опись № 745, Метрические книги церквей г. Москвы и уездов Московской губернии с 1744 по 1920 г. Посмотреть документ целиком. 

Послыхалин А. Ю. © 2021. При использовании материала обязательна ссылка: интернет-журнал "Подмосковный краевед" (trojza.blogspot.com) 

 

ОБОЛДИНО, село вотчины генерал-майора Ильи Федоровича Ватковского [так] (л. 90). 

священнослужители: 

Афонасьев Павел (1733–1790; 57 л.), священник с. Оболдино. Л. 90, 91. 

крестьяне: 

Алексеев Иван, ум. до 1790 г. кр. с. Оболдино, отец Марьи Ивановой. Л. 90. 

Васильев Павел (1784–1790; 6 л.), кр. с. Оболдино, сын Василия Егорова. Л. 90 об. 

Дмитриев Семен, кр. с. Оболдино. Л. 90 об. 

Дмитриев Федор, кр. с. Оболдино. Л. 91 (2). 

Егоров Василий, кр. с. Оболдино, отец ум. Павла Васильева. Л. 90 об. 

Егоров Михайла, кр. с. Оболдино, муж Катерины Ильиной. Л. 90 об. 

Иванов Василий, кр. с. Оболдино. Л. 90. 

Иванов Иван, кр. с. Оболдино. Л. 91. 

Иванов Максим, кр. с. Оболдино, отец Григория (род. 1790). Л. 90. 

Иванова Марья, кр. с. Оболдино, дочь ум. Ивана Алексеева, жена Григория Сергеева Л. 90. 

Максимов Николай, кр. с. Оболдино. Л. 91. 

Никитин Стефан, кр. с. Оболдино. Л. 90. 

Петров Иван, кр. с. Оболдино, отец Анисьи (род. 1790). Л. 90. 

Сергеев Григорий, кр. с. Оболдино, сын Сергея Яковлева, женатый во 2-м браке на Марье Ивановой, отец Анны Григорьевой (род. 1790) Л. 90, 91. 

Степанов Анисим, кр. с. Оболдино, муж Настасьи Михайловой. Л. 90, 91. 

Федоров Иван, кр. с. Оболдино. Л. 90 об. 

Яковлев Василий, кр. с. Оболдино, отец Стефана (род. 1790). Л. 90 об. 

Яковлев Сергей, кр. с. Оболдино, отец Григория Сергеева и девицы Матроны Сергеевой. Л. 90. 

 

Супонево, сельцо Богородской округи господина доктора Егора Афанасьевича Скиадана (л. 90 об). Степанов Андрей, кр. с-ца Супонево. Л. 90 об. 

 

Жизлево, деревня Богородской округи господина доктора Егора Афанасьевича Скиадана (л. 90 об.). Федоров Иван, кр. д. Жизлево, отец Андрея (род. 1790). Л. 90 об. 

 

Подушкино, деревня вотчины господина Вадковского. 

Михайлов Никита, кр. д. Подушкино, муж Дарьи Андреевой. Л. 90.