Дом Ф.Ф. Ростопчина. Книжная гравюра, 1850 г.
Одна из самых красивых и древних городских усадеб Москвы находится на Большой Лубянке дом 14. К сожалению, главное здание усадьбы конца XVII-нач. XVIII вв., памятник архитектуры федерального значения, уже на протяжении многих лет стоит, занавешенное зеленой сеткой и постепенно разрушается.
Фотография 2010 г.
Дом, с которым связано множество тайн, загадок и московских легенд всегда привлекал к себе особенное внимание москвичей. В 1612 году каменные палаты, на основе которых было возведено существующее здание, принадлежали князю Дмитрию Пожарскому.
По преданию на этом месте, недалеко от храма Введения Богоматери в Псковичах ополчением под командованием князя была отбита атака польских интервентов, засевших в Кремле и Китай-городе.
От Д.М. Пожарского (ум. 1642) владение перешло к братьям его жены, Голицыным, и видимо было разделено между ними. Левая часть обширного двора принадлежал Голицыным еще в первой половине XVIII века.
Возведение существующего особняка исследователи относят ко временам Петра I и усматривают в его архитектурных формах влияние голландской и французской архитектуры того времени. В царствование Анны Иоанновны (1730-1740 гг.) в здании помещался московский Монетный двор, а в царствование Елизаветы Петровны (1741-1762) здесь разместилась Камер-Коллегия, заведовавшая казенными сборами и доходами государства.
В нижнем этаже видны маленькие окна, увеличенные наличниками; в центре - подъезд с балконом и пандусами. Боковые фронтоны, вероятно, добавлены в середине XVIII века, как и подъезд. Тогда же на центральном аттике с гирляндами и арматурой был размещен государственный герб, так в это время здание принадлежало государственному учреждению - Камер и Ревизион-Коллегии.
Застройка усадьбы, показанная на чертеже, характерна для середины XVIII века. Главному дому, стоящему глубоко во дворе, пристроены сзади ризалиты. В стене, к которой примыкает правый ризалит, видны заложенные окна. В нижнем этаже здания отсутствуют печи, т.е. он нежилой, здесь находились кладовые. Центральные проезд превращен в сени-коридор, и в нем устроена деревянная лестница на второй этаж, а перед входом – стенка подъезда, несущая балкон второго этажа и пандусы. Жилые флигели по сторонам парадного двора выходят на улицу одинаковыми глухими торцами, выходя за красную линию улицы. На соседнем владении располагается подворье Макарьева Желтоводского монастыря, корпус которого поставлен уже по новой линии улицы, а в образовавшемся углу поместилась полицейская будка. Еще одни флигель, слева от дома, - деревянный, ветхий; когда усадьба использовалась для жилья, деревянных построек было больше. На заднем дворе по линии Малой Лубянки, обозначенной как «проезжий переулок», стоит каменный сарай [5].
Михаил Никитич Волконский. Собрание Мусиных-Пушкиных в усадьбе Борисоглеб Мологского уезда Ярославской губ., 1780-е.
К 1780-м годам дом переходит в частную собственность московского губернатора в 1771-1780 годах, князя Михаил Никитич Волконский (1713-1788). По данным москвоведа Ивана Михайловича Снегирева, после смерти отца, его бездетные сыновья Лев и Павел продали дом камер-юнкеру ее императорского величества, сыну генерал-майора Григория Яковлевича Наумова, - Ивану Григорьевичу Наумову [1, с. 5]. Свое мнение И.М. Снегирев обосновывает ссылкой на Указатель Москвы, показывающий по азбучному порядку имена владельцев всех домов сей столицы, Часть 2, М., 1793 в 8 части.
Александр Александрович Прозоровский. Художник: Д. Левицкий, 1779.
В конце XVIII века усадьба перешла во владение князя, фельдмаршала, московского градоначальника (с1732 по 1809) Александра Алпександровича Прозоровского (1732-1809). И.М. Снегиревым в середине XIX века было зафиксировано воспоминание старожилов о том, что в конце XVIII века в особняке останавливался турецкий посол.
После кончины Прозоровского его вдова штатс-дама Анна (Елена) Михайловна (в дев. Волконская) 3 августа 1811 года продала дом графу Федору Васильевичу Ростопчину (1763-1826).
Граф Федор Васильевич Ростопчин. Художник О. Кипренский, 1809.
Граф Ростопчин выдает народу купеческого сына Верещагина. Худ. А. Д. Кившенко. 1877.
В четыре часа утра в понедельник 14 (2) сентября 1812 года на дворе дома графа Федора Васильевича Ростопчина на Большой Лубянке произошла трагедия, сильно сказавшаяся на репутации московского градоначальника в последующие годы его службы и вызвавшая впоследствии полемику, не остывавшую весь XIX век. С утра густая толпа народа стеклась во двор дома графа Ростопчина. Генерал-губернатор, спустившись на крыльцо, приказал вести туда же во двор молодого купеческого сына, Верещагина, привезенного в дом с раннего утра из тюрьмы, где он содержался. Недоказанной виной молодого человека было то, что он перевел из одной иностранной газеты статью, в которой приводились недружелюбные по отношению к России слова французского императора и, приводя их как пример клеветы и лжи Наполеона, показывал эту статью нескольким близким друзьям и своим родителям. Но у Ростопчина были другие планы. Будучи яростным любителем всего русского и ненавистником модного в те времена в светских кругах масонства, московский генерал-губернатор нашел в Верещагине, так сказать, «козла отпущения».
Смерть Верещагина. Худ. К.В. Лебедев, 1912 г.
Гравюра из коллекции Забелина.
Вернувшись в Москву, после освобождения города, граф Ф.В. Ростопчин поселился в своем уцелевшем от пожара доме на Большой Лубянке. Принимая здесь многочисленные иски жителей города о сгоревшем и расхищенном имуществе, он принялся за восстановление центральных частей древней столицы. В ноябре из Ярославля к нему приехала и его семья. Его дочь, Наталья Федоровна, в замужестве Нарышкина (1798-1863), въехавшая в город по 1-ой Мещанской, оставила нам в своих записках описание того, как выглядела эта часть Москвы после французского разорения: «Увы, что за зрелище представилось со всех сторон нашим взорам. Обломки печей, полуобвалившиеся стены, длинный ряд опустелых и обгорелых внутри домов; мрачные напоминания былого величия угрюмо выделялись на фоне белого снега. Всюду чувствовался запах гари, местами движение затруднялось обломками, загромождавшими улицы, по временам раздавался треск обвалившейся стены или лай собаки, сторожившей шалаш, поставленный на месте какого-нибудь великолепного дворца. Меня все более охватывал ужас при виде такого разорения по мере того, как мы подвигались по этой безлюдной пустыне, походившей на обширное кладбище, наполненное надгробными памятниками. Несмотря на то, что за несколько дней до нашего приезда нам расчистили путь среди обломков и что верховые освещали дорогу, мы могли подвигаться только шагом и употребили целый час, чтобы выбраться из этих мрачных мест. Наконец, мы достигли центра города, и тут нашим взорам представилась более отрадная картина: нам стали попадаться пешеходы и даже изредка экипажи. Лубянка, улица, на которой мы жили, была освещена, как всегда. Все дома на ней сохранились в целости, а наш дом предстал перед нами таким, каким мы его оставили и великолепно освещенным; во дворе стояло множество экипажей» [3, с. 21-22].
После смерти Федора Васильевича в 1826 году, дом перешел по наследству во владение его тринадцатилетнего сына, поручика, графа Андрея Федоровича Ростопчина (1813-1892).
От Ростопчиных дом перешел во владение героя войны 1812 года графа Орлова-Денисова. В 1842 году (20 (8) апреля по старому ст.) 29-летний Андрей Федорович, решив после оставления военной службы (в 1843 г.) поселиться за границей, продал дом во владение героя войны 1812 года, генерала от кавалерии, графа Василия Васильевича Орлова-Денисова (1775-1843). После кончины Василия Васильевича в следующем году, дом по наследству перешел во владение его сына, полковника Николая Васильевича Орлова-Денисова (1815-1856), владевшего им и в 1850 году, - в год, когда вышла в свет книга И.М. Снегирева.
Вот как описывался дом в середине XIX века: «Длина его 23, вышина 5, а ширина 3 сажени (1 сажень=2,13 м). Двухаршинные (ок. 142 см) его стены складены из 10 вершкового (1 вершок=4,445 см) кирпича с связями из брускового железа. При входе на прекрасную чугунную лестницу поставлены две медные пушки, пожалованные императрицею Екатериной II деду графа Орлова-Денисова. Хотя в первом этаже отчасти сохранилось прежнее расположение комнат, но в некоторых из них, вместо Коробовых сводов, сделаны потолки. Не распространяясь здесь о богатом и изящном убранстве, о прекрасных произведениях живописи, не можем не заметить мастерского и любопытного изображения Лейпцигской битвы, где на первом плане виден в пылу сражения граф Орлов-Денисов, решающий с лейб-казаками его жребий в виду императора Александра I, стоящего на холме. Нижний этаж, прежде составляющий подвалы с Коробовыми сводами, недавно обращен в жилые покои, где помещаются библиотека, аптека, кладовая и баня липовая, под ним находится небольшой подвал. Стиль фасада его не сходен с стилем задней части, сохранившей еще следы первоначального стиля здания, он древнее фасада, как можно судить по окнам с трехугольными сандриками и по закладенной обширной арке в средине, где, вероятно, был проезд. Такое разнообразие произведено переделкою дома князем Михаилом Никитичем Волконским около конца XVIII столетия. Сперва славный скульптор Юст, а потом Кампорези занимались украшением этих палат, где окна первого этажа не соответствуют окнам нижнего, одни с прямыми, другие с дугообразными перемычками. Художники между окнами верхнего и нижнего этажей разместили полуколонны на базисах, одни ложчатые, обвитые вязью цветов, другие гладкие с капителями, а сверху переплетенные между собою фестоны» [4].
В 1847 году в усадьбе было устроено торжество, посвященное подвигам В.В. Орлова-Денисова и его лейб-казачьего полка под Тарутиным и Лейпцигом в 1812 году. Этот праздник почтил своим присутствием атаман всех Казацких войск, наследник престола цесаревич великий князь Александр Николаевич.
В 1849 году здесь на другом балу, «не менее прежнего блистательном и роскошном», первенствующими гостями были Их Императорские Высочества Великие Князья Наследник Престола Цесаревич Александр Николаевич, Михаил Павлович и Константин Николаевич, а также Гессенский Принц Александр. Всего же на балу присутствовало до 500 человек гостей.
Существующий ансамбль усадьбы сформировался во второй половине XIX века. По сторонам от главного дома были выстроены внушительные флигели одной высоты с центральным домом. Архитектура флигелей воспроизводит основные формы главного усадебного дома, создавая, таким образом, цельный ансамбль, отличающийся богатством и насыщенностью архитектурных форм. Центральный дом достраивался и перестраивался, как минимум три раза: в середине и в конце XVIII в. и во второй половине XIX веков, тем не менее основной прямоугольный двухэтажный объем здания сохранился в первоначальном виде.
После смерти Николая Васильевича Орлова-Денисова в 1856 году, его наследники продали усадьбу в 1857 году купчихе Дарье Алексеевне Шиповой (в дев. Акуловой), жене члена Императорского Московского общества сельского хозяйства, Николая Павловича Шипова (1806-1887). В это время при доме была устроена домовая Благовещенская церковь.
Москвовед Владимир Муравьев пишет, что в 1882 году особняк приобретает "купец Э.Ф. Маттерн", но через год он продает его, и с 1884 года в доме размещается правление "Московского страхового от огня общества".
Небольшая проблема заключается в том, что история того времени знает лишь двух Маттернов: статского советника Эмиля Эмильевича Маттерна, входившего в члены правления Товарищества ситценабивной мануфактуры "Эмиль Циндель" и его сына, действительного статского советника, известного адвоката и общественного деятеля, Евгения Эмильевича Маттерна (1858-1912)... Так что у В. Муравьева (здесь), кажется, всё-же опечаточка...
Фотография дома конца XIX в. Получше качество - на олдмосе.
После 1917 года здание заняло ОГПУ.
Части левого и правого флигелей.
В конце 1970-х годов главный усадебный дом был отреставрирован. Исследования, проведенные авторами проекта реставрации архитекторами И. Казакевич, Е Жаворонковой при участии С. Склеминой, позволили уточнить время создания сооружения. Как само здание, так и его пышный декор (колонны, увитые виноградной лозой, картуши с гротескными масками, сложные орнаментальные композиции), датируются последним десятилетием XVII в.
[1] Снегирев И.М. Дом графа Орлова-Денисова, прежде бывший графа Ростопчина.
[2] Дело о Верещагине и Мешкове. Новое известие очевидца и личного деятеля катастрофы. / ЧОИДР. 1866. Т. 4. Смесь.
[3] Пребывание в г. Ярославле семьи графа Ф.В. Ростопчина осенью 1812 г. По описанию Н.Ф. Нарышкиной. Ярославль., 1912.
[4] Снегирев И.М. Дом графа Орлова-Денисова, прежде бывший графа Ростопчина. М., 1850.
[5] Памятники архитектуры Москвы:Белый город. М.,1989, с.200-201, 220-222.
