«Шведские полоняники» в России в 1700 - 1705 годах

Первые сведения о шведских военнопленных времен Северной войны 1700-1721 годов в России весьма отрывочны, но по ним можно попытаться проследить общую хронологию событий, связанных с обстоятельствами их размещения в городах и весях страны. Имея целью, в частности, проследить периодизацию распределения контингентов военнопленных в разные периоды войны, первый период был определён от первых случайных несчастливцев весны 1702 до взятия Митавы в сентябре 1705 года. 



[Введение] Псков; "Все наги, и босы, и зело нужны и обросли бородами"; использование пленных в триумфальных шествиях; торговля шведскими военнопленными в Москве; "Разослать по городам в крепкие места"; Казань, Воронеж, Осеред, Коротояк; первый опыт использования труда шведских военнопленных.

Псков. Первый немногочисленный контингент пленных был размещён во Пскове уже к весне 1702 года. В 1700 году Псков был назначен центральным сборным пунктом русской армии. Здесь же с начала войны и до 1705 года находилась главная штаб-квартира. Город играл роль важного стратегического пункта. А.Г. Захаренко пишет: «…укрепления многих древних городов, созданные в XV—XVII веках и существовавшие почти в неизменном виде и к началу XVIII века, в связи с сильно возросшей к тому времени военной техникой, не могли отвечать новым условиям и требованиям назревшей войны. И хотя ветхие стены и башни многих из этих городов чинились, перестраивались, приводились в порядок, однако теперь дело было не только в восстановлении старых укреплений, но и в создании укреплений нового типа, которые в состоянии были бы выдержать удары тогдашней артиллерии, и сами были бы вооружены орудиями, соответствующими новому развитию боевой техники. / Вопрос об укреплении пограничных городов становится главнейшей задачей момента» [37] . 17 января 1700 года следует указ Петра I, в котором описывается необходимость повсеместного определения состояния фортификационных сооружений пограничных городов: «В Новгородском, Великороссийском и Малороссийском приказах и в приказе княжества Смоленского выписать, где которые порубежные города стоят и каковы те города строением и мерою, и что в тех городах всякого полкового и осадного наряду и ружья и полковых припасов...»[38]. Результаты обследования следовало выслать на имя Тихона Никитича Стрешнева, начальника Разрядного приказа. Этот указ положил начало перестройке укреплений расположенный в первую очередь на северо-западной границе, а именно – укреплений Пскова, Новгорода и Печерского монастыря.  «Особенностью укреплений этого периода, - пишет А.Г. Захаренко, являлось то, что они были построены по преимуществу из такого материала, как земля и дерево. Такие материалы не требовали больших затрат, что очень важно было ввиду недостатка средств у страны, в течение многих лет находившейся в состоянии войны. / С точки зрения тогдашнего военно-инженерного искусства такие укрепления подходили под категорию временных фортификационных сооружений. Одним из признаков таких земляных укреплений являлось отсутствие каменных одежд с наружной стороны. Такая незаконченность объясняется, главным образом, необходимостью быстрого построения укреплений в целях приведения страны в оборонительное состояние в ходе самой войны. Впрочем, надо отметить, что этому недостатку не придавалось большого значения, так как в новых условиях каменные одежды практически предохраняли укрепления лишь от разрушения временем, а не от неприятельского артиллерийского огня»[39]. 

План временной укрепленной ограды вокруг Псково-Печерского монастыря в 1701 году. (Из атласа чертежей к книге Ф. Ласковского — Материалы для истории инженерного искусства в России, 1861 г.).

В июле 1701 года проводились работы по укреплению оборонительных сооружений города и находящегося поблизости Псково-Печерского Успенского монастыря, обнесенного в то время земляным, наполненным водой рвом и укрепленного под руководством подполковника Михаила Шеншина  пятью бастионами и батареей у входа в монастырь. Полное описание возведенных укреплений и вооружения монастыря приводится у А.Г. Захаренко. Эти приготовления были не напрасны: Печерский монастырь и его гарнизон под командованием воеводы Ивана Назимова выстоял при нападении на него двухтысячного шведского отряда 13 февраля 1702 года. Из переписки Петра I и Б.П. Шереметева известно, что Псков еще долгое время оставался местом локального пребывания небольшого числа шведских военнопленных. 

Штурм крепости Нотебург 11 октября 1702 года.  
Гравюра А.Шхонебека. 1703г., бумага, 63х86. 

"Все наги, и босы, и зело нужны и обросли бородами". В октябре 1702 года русскими войсками была взята шведская крепость Нотебург (Орешек), осуществленной . Практически сразу после этого события началась подготовка к торжественной церемонии празднования победы в Москве, в которой по замыслу Петра должны были участвовать пленные солдаты и офицеры. Шведские военнопленные из Орешка были первоначально переведены южнее во Псков. 

  Военнопленные. Шведский художник Alf Lannerback.

О тяжелом положении пленных в Пскове мы узнаем из письма, отправленного Б.П. Шереметевым Петру I из Пскова 13 ноября 1702 года: «Полону вскоре никакими мерами отпустить не успел, все наги, и босы, и зело нужны (больны – trojza) и обросли бородами; покупя шубы и обуви, пошлю не помешкав; и такое великое число как проводить, Бог знает. Надобно провожатых по последней мере полторы тысячи солдат, а подвод пятьсот, а по крайней мере не только под них подводы надобет, и под провожатых надобет подводы» [40]. Как видно из следующего документа, отправка пленных из Пскова в Москву затягивалась. 17 ноября Петр отвечает на письмо Шереметева из Новгорода: «Мы чаяли, что уже полон давно в пути, а чем задержан не знаю; подвод тое число напрасно, полно начальным по одной лошади, а прочие пеши; женский пол и тяжко раненые можно прислать после, потому что оные в церемонию не годятся» [41]. На следующий день Б.П. Шереметев пишет ответ, в котором отмечает возникшие трудности, связанные со снабжением военнопленных: «…истинно доношу, что всеми мерами спешу, как бы скорее послать, да никакими мерами поспешить не уметь стало. Также шуб и обувей не можем искупится такова многого числа. Также пущая остановка за подводами остановилась, а с ближних мест такова многого числа собрать нельзя» [42]. 

Штурм крепости Орешек. Роспись сундука. Великий Устюг. Начало XVIII века.

Из книги С.К. Жегаловой «Русская народная живопись». М. 1984 г.

О числе взятых в Нотебурге пленных можно судить из следующего письма Б.П. Шереметева, в котором он снова сожалеет о задержке высылки пленных в Москву: «Немедленно отпущу и велю денно и ночно итить; а пеших рейтар и драгун и солдат 800 человек отпустил наперед. 1000 человек солдат выбрал с десяти полков взял по 100 ч. и к ним тех же полков по капитану, по поручику, по прапорщику, и того 10 капитанов, 10 поручиков, 10 прапорщиков, и отпущены они в провожатых за тем полоном с полуполковником Васильем Залеским»[43]. Очевидно, снабжение армии не было рассчитано на такую массу пленных. Судя по ряду источников, для 1700-1709 годов можно считать характерной практику размещения пленных в укрепленных пунктах,  в роли которых мог выступать городской кремль (в котором в свою очередь находились определенные помещения пенитенциарного характера) или территории укрепленных монастырей. Так, среди предполагаемых мест первоначального размещения пленных взятых под Нотебургом и затем отправленных к Москве присутствует как сама древняя Псковская крепость, территория Псково-Печерского монастыря, так и, возможно, Изборская крепость. Из письма Петра I  стольнику Тихону Никитичу Стрешневу выполнявшему многие и разнообразные поручения Петра, мы узнаем что местом пребывания пленного офицерского состава и некоторой части рядовых до начала июля 1705 года служил и Новгород [44]. Местом пребывания пленных шведов предположительно мог быть Новгородский кремль, окрестные монастыри: Юрьев монастырь, Хутынский монастырь и другие. 

 План оборонительной ограды около Кремля в Новгороде в 1701 году. 

Из атласа чертежей к книге Ф. Ласковского — Материалы для истории инженерного искусства в России. 1861 г..

Использование пленных в триумфальных шествиях. Торжественное шествие по случаю взятия Нотебурга было проведено в Москве в начале декабря 1702 года. В «Поденной записке Петра Первого» так описано это событие: «…сей торжественный вход был Тверскою улицею в Воскресенские воро­та чрез Китай и Мясницкою улицею, для чего сделаны были трои Триумфалные вороты: у Казанской церкви; за Никольскими вороты на Лубянке; на Мясницкой. И во время входу его величества в тех воротах его величество приветствовали как первые духовные, так и прочих чинов люди и школьники» [45]. 

Голландский путешественник Корнелиус де Бруин (1652 – 1727), оказавшийся свидетелем этого события, так описывает его: «Шествие происходило следующим образом: впереди шел полк гвардии в восемьсот человек, под начальством полковника Риддера, родом немца. Половина этого полка, шедшая впереди, одета была в красное, по-немецки, а другая половина — по-русски, потому что за недостатком времени не успели покончить им новые платья. Между теми и другими шли пленные шведские солдаты и крестьяне, вперемежку, по три в ряд, в семи отрядах, от восьмидесяти до восьмидесяти четырех человек в каждом, составляя, таким образом, около пятисот восьмидесяти человек, окруженных тремя ротами солдат. За этими вели двух прекрасных подручных лошадей, и шла рота гренадер, одетых в зеленые кафтаны с красными отворотами, на немецкий покрой, за исключением шапок, обшитых медвежьим мехом, вместо шляп. Это были первые гвардейские гренадеры. Далее шли шестеро с бердышами, пять гобоистов, наигрывающих весело, и шесть офицеров. Потом его величества Преображенский полк, числом в четыреста человек, одетых в новые немецкие кафтаны из зеленого сукна, с красными отворотами, и в шляпах, обшитых серебряным белым галуном. Царь и господин Александр были во главе этого полка, предшествуемые девятью немецкими флейтщиками и несколькими превосходными подручными лошадями. Затем следовал отряд Семеновского полка, также гвардии его величества, одетый в голубые кафтаны с красными отворотами. Далее несли знамена, взятые у шведов. Впереди — два знамени, в сопровождении большого третьего, которое несли четыре солдата и которые водружены были на Нотенбургской крепости. Потом пять корабельных флагов и двадцать пять знамен синих, зеленых, желтых и красных, из коих каждое несли два солдата. На большей части этих знамен изображено было по два золотых льва с короною наверху. За знаменами следовали сорок пушек, из которых каждую везли четыре или шесть лошадей, все одной масти; четыре большие мортиры и пятнадцать полевых чугунных орудий — больших и малых, потом еще мортира и четырнадцать тяжелых полевых чугунных орудий, чрезвычайно длинных; каждое из них везли от шести до восьми лошадей. За всем этим везли деревянный ящик, наполненный поварской посудой; далее — десять саней с ружьями, три барабана и еще сани с кузнечным прибором и огромным мехом. Далее шли пленные офицеры — сорок человек, каждый между двумя солдатами, и наконец, несколько саней с больными и ранеными пленными в сопровождении нескольких русских солдат, которые и замыкали шествие»[46]. В.А. Нащокин в своих записках обращал особое внимание на то, что:   «Когда оных пленных вели… сам Государь, будучи в мундире гвардии, учреждал конвой и как идти с пленными до крепости» [47], что свидетельствует об искренней заинтересованности монарха в форме проведения церемониала. 

Е. Болтунова в своей статье «Шведские военнопленные в триумфах Петра Великого» [48] совершенно справедливо отмечает, что участие военнопленных в триумфальных шествиях парадоксально остается до сих пор вне поля зрения исследователей.  Однако нас больше интересует, куда именно могла быть отконвоирована колонна военнопленных после окончания парада. О местопребывании на территории Москвы рядовых военнопленных в этот период сведений не найдено. В то же время можно предполагать, что некоторое количество шведских офицеров уже тогда могло проживать в пределах Немецкой слободы, расположенной за Яузой между речкой Чечорой и ручьем Кокуем (Кукуем). По крайней мере, точные сведения о факте проживания пленных шведов в московской Немецкой слободе относятся к более позднему времени, а именно к 1710 году [49]. 

 Сведения о взятии Нотебурга российскими войсками 13-14 октября 1702 г., присланные на Московский печатный двор для публикации в "Ведомостях" по указу Петра I. Рукописный экземпляр "Ведомостей", 1702 г. декабрь.  РГАДА. Ф.381. Д.953. Л.44об.-50. Материалы выставки «Петра творенье…», проведенной в Выставочном зале Федеральных архивов в 2003 году.

Существует и еще одно немаловажное обстоятельство, характеризующее юридическую сторону пребывания размещавшихся в 1702 году в Москве шведских военнопленных. Несмотря на то, что военнопленный официально принадлежал государству, что, как отмечает Г.В. Шебалдина, - было достаточно прогрессивным явлением для того времени, - часто захваченные в плен лица, могли становиться собственностью частных служилых людей, могли быть обменены ими или проданы. Так, в июле 1705 Б.П. Шереметев, взяв 140 пленных шведов,  отправил донесение: "А сколько чухны - нельзя определить, потому что черкасы (украинские казаки) по себе ее разобрали, я отнимать не велел, чтоб охочее были" [50]. Таким образом, нельзя сказать, что эта практика была характерным явлением, но надо признать, что она была в те годы довольно распространена. 

Торговля шведскими военнопленными в Москве. Свидетельство о торговле пленными мы находим в книге К. де Бруина [51]. Во время своего первого путешествия в Россию в 1702 году он побывал в Москве, где оказался свидетелем продажи шведских пленников. «14 сентября привели в Москву около восьмисот шведских пленных — мужчин, женщин и детей. Сначала продавали многих из них по три и по четыре гульдена за голову, но спустя несколько дней цена на них возвысилась до двадцати и даже тридцати гульденов. При такой дешевизне иностранцы охотно покупали пленных, к великому удовольствию сих последних, ибо иностранцы покупали их для услуг своих только на время войны, после которой возвращали им свободу. Русские тоже купили многих пленных, но несчастнейшие из них были те, которые попали в руки татар, которые уводили их к себе в рабы в неволю,— положение самое плачевное» [52]. В документе не уточняется, были ли среди пленных – военные, однако, это не исключено. Дополним, что по свидетельству М.И. Пыляева торг людьми происходил на Ивановской площади московского Кремля: «русские продавали пленников своим и чужим и совершали купчие крепости, которые писались площадными подъячими» [53].  Судя по дате описываемого события, речь идет о попавших в плен в результате победы генерала Б. П. Шереметева над  корпусом генерала В. А. Шлиппенбаха при Гуммельсгофе 17 июля  1702 года (из них 238 шведских рядовых). Большое количество пленников заставляет предположить,  что среди них могли быть попавшие в плен в битве при Эрестфере 9 января 1702.

  Атака шведов ярославскими драгунами у деревни Эрестфер 29 декабря 1701 года. Художник: М.Б. Греков.

В то же время, как видно из источника, пленный мог быть куплен не пожизненно, как часто происходило в случае с куплей-продажей крепостных крестьян в России тех лет, но на срок до окончания войны и подписания мирного договора, в котором должно было обговариваться дальнейшее положение пленников, - размен, выкуп или простое освобождение пленных обеими сторонами. Однако, из прошения шведского генерала Адама Людвига Левенгаупта (1659-1719) плененного под Полтавой в адрес Сената в 1717 году видно до какой степени тяжелым оставалось фактическое положение военнопленных. 

 

Граф Адам Людвиг Левенгаупт в боевом облачении. 

Парадный портрет кисти шведского художника Давида фон Краффта (David von Krafft 1655-1724). Стокгольмский Национальный музей.

А.Л. Левенгаупт писал: «…принужден я покорнейше жаловаться, что разные Вашего Величества подданные и служители, когда оные каким-нибудь образом полоненника в службу свою получали, под причиной, что сами его пленили или несколько времени на их хлеб был, или им подарен, или его у иных купили, претендуют, чтоб он даром у них в порабощении жил, и из такой порабощенной службы не может он больше освободиться /…/ хотя он только желает, чтобы его на подворье к прочим полоненикам отдали; при том кто ищет из такого порабощения вон, оного в Приказах и на дворах наипаче понуждают заключением, голодом и ударами и куют в железа, чтоб у них в службе остался, где ему чуть хлеба и платья дают и чтоб еще с ним злее поступали, от хитрости говорят, что он украл, хотя он ничего не унес. И о том бы до сего обстоятельно письменные жалобы подаваны; однако ж в том отмены не сделано, но оные жесточе и посмелее стали, понеже такое поступание не наказано, и не запрещено /…/ понеже оные Вашего Царского Величества воинские полоненики, а не партикулярных людей порабощенные, из того следует, что никто власть над ними имеет продать или отдать, пока оные против прочих полонеников Вашего Царского Величества высокому защищению поддаются» [54]. Кроме сказанного, в прошении указывалось на случаи насильственной женитьбы и обращения военнопленных в православие, - действия, преследовавшие целью закабаление пленных и упомянутых Левенгауптом в качестве примера описываемых тенденций.  

Интересно, что ответом на это прошение служил лишь указ «О запрещении крестить и женить Шведских военнопленных неволею». Его принятие Сенатом в 1717 году именно в такой формулировке, очевидно, не могло решить всего комплекса проблем, описанных пленным шведским генералом.   Именно вариант полного освобождения был оговорен в четырнадцатом пункте Ништадского мирного договора от 13 августа 1721 года [55]. Вследствие этого договора, любые права по купле теряли юридическую силу. Имевшие место злоупотребления пресекались законодательно: в 1723 «Об отправлении пленных шведов, живших у помещиков, в их отечество на ямских уездных подводах» [56] и 1724 «О недержании никому Шведских пленных у себя в домах, и об отпуске оных в Швецию» [57] годах были изданы указы, чтобы никто силой не держал у себя шведских военнопленных и не препятствовал им возвращаться в отечество. Однако, трудности с решением этого вопроса продолжали возникать, что вызвало появление повторного указа 1724 года «О недержании никому Шведских пленных неволею, и о представлении их, куда надлежит», в котором было указано: «А буде кто и за тем положенным сроком таких шведов неволею удерживать будет, и с оных преступников взято будет штрафа за каждого человека по 100 рублей, понеже об отпуске таких шведов публиковано многими указами и сроки ко объявлению их даваны» [58].  

Что касается продажи пленников татарам, к тому же времени что и свидетельство де Бруина относится письмо патриарха Иерусалимского Досифея Второго (1641-1707), окормлявшего православную общину в Оттоманской империи, Петру I: "…шведы, хотя и еретики, но как емлют их к Москве, бывают православными и скоро и помалу (то есть, в Москве, сразу или позднее принимают православие) /…/ Но имеют поволность некия [купцы] вывезти их в землю турскую /…/ Не грех ли перед Богом, но и на свете великое безчестие, понеже не из которого христианскаго государства не привозят сюда (в Константинополь) продавать христиан, а из святых стран (России), [что и] признать непристойно. Надобно там, аще изволите повелеть, чтобы не вывозили христиан больше, [а в наказание] предложить ослушникам не ино, но смерть не отложную и будет великая честь и великая слава твоему царскому величеству" [59]. Последний документ свидетельствует о том, что и современники осознавали неприемлемость практик продажи военнопленных хотя бы и не в христианские страны.

 

 Досифей II. Миниатюра из «Титулярника». 1672 г

9 Августа 1704 года штурмом была взята Нарва. Петр I принял весьма крутые меры по отношению к местному гражданскому населению. Согласно указу 1708 г. жители города вынуждены были переселиться вглубь России. В Нарве осталось всего 300 человек. 

Пётр I усмиряет своих солдат после взятия Нарвы. Художник: Н. Зауервейд, 1859 г.

Как свидетельствует ганноверский резидент при русском дворе Фридрих Христиан Вебер: «По завоевании Дерпта и Нарвы Русскими, все жители этих городов, взятые в плен, числом 1600 человек, выселены были внутрь России, в Казань, Астрахань, Сибирь, Вологду и Москву; когда же, прошедшим летом (1714 г. – прим. А.П.), все эти пленные были разысканы и им объявлено, что они могут возвратиться на родину, то, вследствие этого повеления, человек 200 из них, людей зажиточных, воротились в Нарву и теперь давно уже находятся там; другие же, доехав до Москвы, остались там и представили царю слезное прошение, что так как они потратили на проезд все, что имели, то и не могут ехать далее. Вследствие этого Его Величество приказал дать им в Москве 200 повозок с лошадьми, для доставления их на родину. В настоящее время люди эти хотя и проживают уже в Нарве, но дела их вообще плохи. Большая же часть пленных добровольно осталась в местах, куда были высланы, потому что там они могли добыть лучшие средства существования, и не захотели покидать свои вновь приобретенные дома и земли» [60]. Покорение Риги, Таллинна и Пярну сняло напряженность положения Нарвы, и жители города стали возвращаться в 1714 г. Как пишет Вебер в девятой части своих записок, в Нарву возвратилась лишь шестая часть населения. Несмотря на то, что в этом случае мы сталкиваемся с фактом депортации гражданского населения, интересно отметить Казань и Астрахань как места депортации его основной массы. Москва и Вологда предназначались для проживания высшего сословия и обеспеченного класса торговцев соответственно. 

  Титульный лист книги Ф.Х. Вебера «Преображенная Россия». Ганновер, 1721 год.

"Разослать по городам в крепкие места". В письме от 7 июля 1705 года Т.Н. Стрешневу, находившемуся тогда в Новгороде, высказывая предположение о возможном наступлении отряда неприятеля на Новгород, Петр I, между прочим, пишет: «Шведов тех начальных разослать по городам в крепкие места, кроме Ярославской дороги, а Книппера в Ораниенбург замок потому что там рота солдат стоит со всем, с женою и с детьми; прочих рядовых всех перековать и послать на работы» [61]. В письме упоминается имя шведского резидента Томаса Книпперкрона, подозревавшегося в шпионаже. К сожалению, ни в самом письме, ни в ответе на него Т.Н. Стрешнева не уточнены места дальнейшего расселения пленных. Однако полезные сведения содержатся в переписке английского посланника при русском дворе лорда Чарльза Витворта. В донесении от 18 июля 1705 года из Москвы (через 11 дней после распоряжения Петра) он пишет: «В Москву доходят очень смутные вести, будто шведы вторглись в пределы Ингерманландии, а отдельные отряды их сожгли несколько деревень в нескольких милях от Новгорода. /…/ Шведских пленных, которые до сих пор содержались здесь (в Москве – прим. А.П.), сегодня или завтра высылают далее, во внутрь страны: к Казани, Астрахани, Азову и т.д.» [62].  Далее, в письме от 1 августа Ч. Витворт делает уточнение: «Подводы были все в разгоне частью для отправки некоторых преступников в Воронеж и Азов, частью для препровождения шведских пленных далее вглубь страны. Большая часть из них отправлена в Казань и в Нижний Новгород (два большие города на Волге), где они могут жить в довольстве и удобно. Резидент Книпперкрон и семья его высланы не в Сибирь, как было говорили сначала, а в Раненбург – прелестное поместье любимца царского, Александра Даниловича, милях в трехстах от Москвы» [63]. Какие "преступники" имеются в виду не совсем ясно, понятно только, что именно они были направлены в Воронеж и Азов, тогда как основными точками расселения шведских пленных из Москвы в июле 1705 года, согласно вышеприведенным документам  служили такие города как Казань, Нижний Новгород, и, возможно, Воронеж. Несколько ранее упомянутых событий, 19 апреля 1704 года, вследствие раскрытия заговора о побеге, из центральной России в Казань было выслано около 700 шведских унтер-офицеров [64].

 Чарльз Витворт (Charles Whitworth, 1675-1725).  

Портрет I четв. XVIII в.

Казань. Как мы видели выше, Казань (и Астрахань) были предназначены для поселения гражданскому населению Нарвы. В данном случае речь идет уже о военнопленных. Интересно, что как пункт поселения пленных Казань упоминается в следующий раз только в 1710 году, после того, как там разместили не менее ста пленных шведских офицеров. По словам Витворта в Казань и Астрахань зимой 1709 года были отправлены немецкие полки, перешедшие на русскую службу после Полтавского сражения. Вслед за этим упоминанием следует упоминание 1714 года, принадлежащее перу Ф.К. Вебера [65]. 

Трудно сказать, использовался ли труд  военнопленных в Казани  до 1709 года. Необходимость организации заготовки корабельного леса под городом была возложена на казанского коменданта Н.А. Кудрявцева только в 1712 году, а Казанское адмиралтейство, учрежденное в 1718 году могло привлекать труд военнопленных только на завершающей стадии пребывания шведских военнопленных в России. Таким образом, первая партия военнопленных была направлена сюда в августе 1705, скорее для рассредоточения московского контингента и могла содержаться в укрепленном Казанском кремле. Такие же цели преследовало размещение партии шведских военнопленных из Москвы и в Нижнем Новгороде. Интересно, что свое тематическое исследование «Пленные шведы в Нижнем Новгороде», опубликованное в  «Действиях Н. Новгородской ученой комиссии» за 1898 год, А. Смирнов начинает опять же с 1710 года [66]. 

Печать Воронежского адмиралтейства. I пол. XVIII в.

Воронеж, Осеред, Коротояк. Воронеж еще в XVII веке имел значение крупного кораблестроительного центра. После покорения Азова в 1700 году в Воронеже был учрежден адмиралтейский приказ,  который должен был обеспечить строительство судов для русского флота. К нему были приписаны 11 городов Белгородского полка – Коротояк, Костенск, Орлово, Усмань, Белоколодск, Доброе, Сокальск и другие. 

Здесь, 19 ноября 1698 года на Воронежской Адмиралтейской верфи, был заложен первый «государев корабль» - шестидесятипушечный линкор «Гото Предестинация» («Божье предвидение»), спущенный на воду 27 апреля 1700 года. Ежегодно увеличивался Азовский флот. Понятно, что умения, навыки, впрочем, как и простая физическая сила военнопленных могла быть использована как в кораблестроении, так и в ходе работ по сооружению  пяти новых доков и земляных укреплений вокруг адмиралтейства, которые длились с июня до глубокой осени 1705 года. Интересно, что, по мнению историка С.И. Елагина, провод линкора «Гото предестинация» от Воронежа  в Азов в конце февраля 1708 года был осуществлен шведом Кристианом Отто, причем значительная часть экипажа состояла из пленных шведов [67]. 

 

Гравюра, изображающая первый российский линейный корабль "Гото Предестинация" при торжественном спуске на воду. Художник: Адриан Шхонебек. Нач. XVIII в.

Со вступлением Карла XII в Украину в начал 1709 года появились слухи о его намерении идти к Воронежу. 5 февраля Петр I в письме Апраксину из Ахтырки писал о такой возможности, и рекомендовал «…чтоб и все корабли спустить и свесть в Тавров, для лучшего бережения» [68]. По обыкновенной для действий Петра в таких случаях практике перевода контингента военнопленных в другие места при угрозе нападения, в феврале-марте 1709 года шведские военнопленные были переведены из Воронежа на юго-восток к месту впадения реки Осередь в Дон, где было начато строительство корабельной верфи и крепости «Осеред». В 1707 году обер-комендантом в Воронеж был назначен раненый под Нарвой капитан Семеновского полка, ближний стольник Степан Андреевич Колычев (ок. 1660-1735). В 1708—1717 г. он состоял вице-губернатором воронежским и азовским, заведовал здесь корабельными, крепостными и городовыми делами; Петр Великий был очень к нему расположен и в 1709 года, после Полтавской баталии, не только известил его об этом событии собственноручным письмом от 9 июля, но еще и прислал ему при этом случае почетную шпагу. 10 июля Петр I  из самой Полтавы писал Степану Андреевичу Колычеву: «Шведов отсель из армии послано будет на Котояк 3000 и на оных заранее приготовить там провианту. А когда на Среде (крепость Осеред – прим. А.П.) крепость зачнетца, тогда их взять туда для работы. Того для надобно заранее прислать чертеж к полковнику месту, где быть на Середе городу, и начертить фортецыю, как ей быть»[69]. Из письма № 3317 от 14 июля С. А. Колычеву, мы узнаем, что три тысячи шведов уже выдвинулись из Полтавы в Коротояк в сопровождении полковника Нелидова: « А как поспеет на Середе работа, тогда б их послать туда на работу» [70].

Первый опыт использования труда шведских военнопленных. В приведенном выше письме Петра Т.Н. Стрешневу 1705 года мы находим одно из первых указаний на практику использования труда шведских военнопленных. К сожалению, документ не уточняет, куда именно были посланы на работы рядовые пленники из Новгорода. Однако к этому же временному периоду относится довольно масштабное строительство стратегического объекта в городе Вышний Волочек, - почти на половине пути из Новгорода к Москве. Под руководством  князя Матвея Петровича Гагарина (на месте за работами следил его племянник, Василий Иванович Гагарин) осуществлялись работы по постройке Тверецкого канала между реками Цна и Тверца, призванного открыть водный путь с Волги к Балтийскому морю. Начало работ относится к 12 января 1703 года и проводились по инженерным планам голландских «шлюзных мастеров» во главе с Адрианом Гаутером. Первый шлюз шириною 8 метров из белого камня был окончен в 1705 году, однако он был реализован с инженерными ошибками. Сам канал, длиной 2811 метров и шириной 15 метров, а также целый комплекс гидротехнических сооружений был закончен весной 1709 года, хотя согласно «Ведомостям» судоходство началось еще в 1705 году и к 1706 «через сию перекопь» проведено 672 судна. Масштаб работ позволяет предполагать, что летом 1705 года из Новгорода на работы могли быть переведены рядовые шведские военнопленные. В то же самое время идет активное устранение разрушений, нанесенных крепости Нотебург (Орешек) при ее взятии. К 1703 году был завершены  только первоочередные инженерные работы. Дальнейшее осуществление работ требовало невероятных трудовых затрат и постоянного пополнения числа работников. «В своем отчете о работах 1704 года глава Канцелярии городовых дел У.А. Синявин сообщал А.Д. Меншикову поразительные цифры: из  2856 человек, согнанных в Шлиссельбург [Нотебург, Орешек] из Каргополя, Белоозера, Ржева, Олонца и других городов работало 1504, остальные болели или умерли» [71]. Впрочем, вполне можно предположить, что в своем послании Петр имел в виду строительство Петербурга. 

Первый опыт использования труда военнопленных на строительных работах в Санкт-Петербурге относится, по словам Е.В. Анисимова, к 1704 году, когда комендант Шлиссельбурга сообщал Меншикову «что в Петербург отправлены пленные «турки и татары… пеши, скованы, за караулом, с начальным человеком и с солдаты». По-видимому, - пишет Е.В. Анисимов: «это были пленные времен Азовских походов, которые после заключения в 1700 году Стамбульского мира не отпустили восвояси» [72]. Отметим, что исследователь относит массовое определение шведских военнопленных на строительство города к периоду после Полтавской виктории [73]. 

Продолжение следует... [здесь]

При использовании материала обязательна ссылка на trojza.blogspot.com

 [37] А. Г. Захаренко. Создание оборонительных сооружений вокруг каменных стен Новгорода, Пскова и Печорского монастыря в начале XVIII века. // Новгородский исторический сборник, вып. 9. Новгород, 1959 г., с. 172-173.

 [38] На имя дьяка Е.И. Украинцева.

 [39] Захаренко А.Г. Там же. С. 173.

 [40] Письма и бумаги Петра великого. Т.2 СПб.1889. С. 440-441.

 [41] Письма и бумаги Петра великого. Т.2 СПб.1889. С.113. №.476.

 [42] Письма и бумаги Петра великого. Т.2 СПб.1889. С.441.

 [43] Письма и бумаги Петра великого. Т.2 СПб.1889. С.442.

 [44] Письма и бумаги императора Петра Великого. Т.3. СПб. 1893. С. 371. (См. цит. ниже).

 [45] Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра Великого) – В 2-х выпусках. Выпуск 1. М.: «Кругъ», 2004. С.229.

 [46] Де Бруин Там же. С. 97-98.

 [47] Нащокин В. А. Записки Василия Александровича, сына Нащокина, что мог видеть от времени памяти своей... СПб.1842. С. 8.

 [48] Болтунова Е. Шведские военнопленные в триумфах Петра Великого. // XV конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. Ч. 1. М ., 2004. С. 91-94.  

 [49]  «…в Немецкой слободе много явилось безделных людей, больше чаем из тех же шведов, которые ходят в слободе по воле, или те, которые приняты в службу» Письмо Петра I от 6 августа 1710 /Сборник Русского исторического общества. Т.11. СПб. 1873. С. 134.

 [50] Письма и бумаги императора Петра Великого (далее: ПБП). Т.II (1702-1703). СПб., 1889. С.396.

 [51] Путешествие через Московию Корнилия де Бруина. Перевод с французского П. П. Барсова, проверенный по голландскому подлиннику О. М. Бодянским. М., 1873.

 [52] Путешествие через Московию Корнилия де Бруина. Перевод с французского П. П. Барсова, проверенный по голландскому подлиннику О. М. Бодянским. М., 1873. С.96.

 [53]  Пыляев М.И. Старая Москва. М. 2007. С. 607.

 [54] Полное собрание законом Российской империи. Т.V. №3121. О запрещении крестить и женить Шведских военнопленных неволею.

 [55] «14. С обеих сторон военные пленники, какой бы нации, чина и состояния ни были, имеют тотчас по воспоследованной ратификации сего мирного трактата без всякого выкупа, однако ж когда всякий наперед либо во учиненных каких долгах, или разделку учинит, или в платеже оных довольственную и справедливую поруку даст, из плена освобождены, на совершенную свободу выпущены и с обеих сторон без всякого задержания и в некоторое уреченное по расстоянию мест, где оные пленники ныне обретаются, пропорциональное время до границ с надлежащими подводами безденежно по возможности выпровождены быть. А те, которые у одной или другой стороны службу приняли или инако в землях одной или другой стороны остаться намерены будут, в том без изъятия всякую свободу и совершенную мочь иметь. Сие же разумеется и о всех во время сей войны от одной или другой стороны увезенных людях, которые також по своему произволу остаться или в дома свои свободно и без помешательства возвратиться могут и имеют, кроме тех, которые по своему желанию веру греческого исповедания приняли, которые на стороне е.ц.в. остаться имеют; для чего обе высокодоговаривающиеся стороны в своих землях публичными указами о сем публиковать и объявить изволят». См.: Под стягом России: Сборник архивных документов. М., 1992.

 [56] ПСЗРИ. Т.  VII № 4164

 [57] ПСЗРИ, Т. VII, № 4178

 [58] ПСЗРИ, Т. VII, № 4445

 [59] Иерусалимский патриарх Досифей в его сношениях с русским правительством (1669-1707) / Сообщил Н.Ф.Каптерев // Чтения в Императорском Обществе истории и древней России при Московском университете. 1891. К.2. С.59.

 [60] Записки Вебера Ч. 1. ,п. 165  // Русский архив. № 9. 1872 С. 1108-1109.

 [61] Письма и бумаги императора Петра Великого. Т.3. СПб. 1893. С. 371.

 [62] Сборник Русского исторического общества. Т.39. СПб. 1884. С. 143.

 [63] Сборник Русского исторического общества. Т.39. СПб. 1884. С. 144-145.

 [64] По данным Г.В. Шебалдиной.

 [65] Текст воспроизведен по изданию: Записки Вебера Ч. 6. // Русский архив. № 9. 1872 С. 1670.

 [66] Смирнов А. Пленные шведы в Н-Новгороде. (1710-1712 г.г.) // Действия Нижегородской ученой архивной комиссии. Сб. статей, сообщений, описей и документов. Т. 3. Н.-Новгород, 1898.

 [67] Елагин С.И. История русского флота. СПб. 1864. С. 209.

 [68] Елагин С.И. Там же. С. 221.

 [69] Письмо № 3303. //Письма и бумаги императора Петра Великого. Т.9. Вып.1. М.-Л. 1950. С.284. О заведении верфи военных кораблей в Коротояк Петр I  писал Федору Матвеевичу Апраксину 20 мая 1709 года (№ 3201)// Там же.  С. 187.

 [70] Там же. С. 292.

 [71]  А.Н. Кирпичников, В.М. Савков. Крепость Орешек. 2-е издание. Лениздат, 1979. С. 72

 [72] Анисимов Е.В. Царь и город. Петровский Петербург. СПб. 2004. С. 82.

 [73] Анисимов Е.В. Там же, с. 81-82.