"Одна из самых глухих местностей великой России": история посёлка Фряново в рукописи И. И. Гогина, 1967 г.

Две школьные тетради, исписанные убористым почерком при помощи пера и чернил, посвящены приближению празднования "50-летия Советской власти" и выполнены в 1966 - 1967 годах жителем посёлка Фряново Щёлковского района Московской области Иваном Ивановичем Гогиным. Занимательные примеры народного мифотворчества, перемешанные с фактами и вымыслом, поданы в особенной языковой стилистике, сочетающей распространённые литературные и идеологические штампы тех времён с живой разговорной речью.

Рукопись имеет особенный интерес, поскольку приводит воспоминания опрошенных автором старожилов поселка: фряновцев Якова Васильевича Жукова, Сергея Егоровича Коняхина, Леонида Ивановича Медведева, Дмитрия Алексеевича Трифонова, Ивана Петровича Полякова, Феодосии Евстафьевны Семиной, Надежды Ивановны Козловой, а также П. М. Моросеева (д. Аксеново)...

Авторская рукопись хранится в архиве Щёлковского историко-краеведческого музея и представляет собой  2 школьные тетради со сплошной нумерацией страниц (33 стр). В третьей тетради из той же подборки, страницы которой пронумерованы латинскими цифрами содержится сокращенный вариант статьи, имеющий некоторые дополнения к основному тексту, приведенные ниже жирным шрифтом. Воспоминания были оцифрованы в сентябре - ноябре 2016 г. Публикуются впервые. Снабжены нашими примечаниями и уточнениями.

Любопытна бросающаяся в глаза общая композиционная параллель, связующая очерк автора с  изданной в сентябре – октябре 1967 г. серией публикаций С. А. Матвеева (Щёлково) «Из истории Хлопчатобумажного комбината».

Гогин Иван Иванович (Фряново), 3 апреля 1966 – 13 июля 1967 г.

Из прошлого нашего района. Навстречу 50-летия Советской власти 

Фрагмент тетради И. И. Гогина, 1967 г.

[ТЕТРАДЬ №1]

 «Все познается сравнением и для того, чтобы хорошо знать настоящее, надо знать прошлое».

М. Горький

Рабочий пос. Фряново

Много лет тому назад вся местность, где расположился рабочий пос. Фряново, смело мог быть отнесен [так] ко многим из самых глухих местностей великой России.

Поля были вокруг запущены, заросшие бурьяном, оживленные только летающими галками, да воронами или одиноко проходившей фигурой крестьянина, обутого в лапти с убогой сохой и еле передвигавшей ноги лошаденки, издали тоже казавшейся вороной.

Лес, окружавший Фряново, был глухим и дремучим. В летние месяцы [от] палившего зноем солнца, в лесу ощущалась прохлада, и пахло свежестью сырого воздуха от влажности земли, ноги утопали в кучах сгнившей и тоже <топкой> листвы, и только иногда луч солнца, как алмаз проникал в эту гущу и тут же исчезал. Глушь и тишина в наших местах царствовала много лет. Лес стоял словно в глубоком непробудном сне. Хорошо было здесь только зверю и птице. Много ягод, грибов, водилось множество рыбы и раков в речках Ширенки [так] и Дубенки, которые встречаются в этих местах и продолжают свой быстрый извилистый путь до реки Мележа, тоже бурной и полноводной.

Никто и не думал прикоснуться к этим тогда богатствам, никто даже не подумал и вспомнить [так]. Богатство было забытое, никому не нужное и, притом, недоступное.

У их владельцев, этих обширных богатств, Морозова и Шибаева, не было интереса даже охотиться, иногда, в 3 – 4 года раз, они появлялись в августе месяце с окружавшей их свитой на охоте с ирландскими сеттерами по выводкам тетеревов, которые еще не умели хорошо летать.

Окружавшие Фряново крестьяне не имели зимой достаточно дров, чтобы отопить свои дома. Они и их дети мерзли в своих ветхих развалившихся избенках, крытых соломой. Выгоняющего [так] с пустыми руками из леса, отнимали последнюю на половину беззубую пилу и [использовали] как косарь топор, и вдобавок платили штраф, если его заставали в лесу, подбиравшего наполовину упавшую и сгнившую древесину.

Вот в таком виде была местность до 1917 года. Всего много, а рабочему и крестьянину пользы никакой. Крестьяне страдали от недостатка земли, которая находилась у помещиков и кулаков и торговцев. Рабочие фабрики Шелковой, принадлежавшей тогда князю Лазареву, от нищенского заработка и, притом, работающими по 12 – 14 часов в сутки, наполовину больные туберкулезом, смертность особо среди детей чрезмерно была велика. Медицинской помощи во Фрянове не было никакой и рабочие лечились белой ромашкой и охотно посещали знахарей и знахарок, которым несомненно [так] верили и за услуги отдавали последние копейки, но и это не помогало. Люди теряли всякую охоту жить на белом свете.

В 1717 году близь Златоустова монастыря была основана Шелковая фабрика Лазарем и Петром Лазоревыми [так], а несколько позже такая фабрика была выстроена в селе Фряново.

Первый корпус ф-ки Лазорев построил на Горе, против своего дома в виде буквы «П». Теперь от него осталась только одна сторона. Сравнительно недавно, на памяти старожилов, две трети корпуса были разобраны, и кирпич пошел на постройку земских школы и больницы. Работа на этой ф-ке в полном смысле была каторжной. Установленой [так] рабочий день длился 14 часов в сутки. Затем ф-ка перешла к купцам Рогожиным. История не сохранила дату, когда Лазорев продал свою ф-ку Рогожиным. Известно только, что в 1837 году рабочие ф-ки подают жалобу московскому генерал-губернатору князю Голицыну, министру финансов и в земский суд на то, что Рогожин не позволяет им выбирать старост и дает слишком низкую зарплату.

Так рабочие Фряновской ф-ки продолжали вести борьбу в течение 20 – 25 лет. Фряновская ф-ка является колыбелью революционного движения не только в Богородском уезде, но и во всей Московской губернии. Еще в первой четверти XIX века здесь были стачки рабочих, носивших вначале экономический характер. Хотя их выступления тогда и носили стихийный характер, без всякого плана, без ясно выраженной, намеченной цели. Главным поводом к волнению рабочих была ничтожная заработная плата, на которую могли прожить рабочие не более как полмесяца. Купцы Рогожины владели ф-кой недолго, так как есть указание, что в 1845 г. она уже принадлежала купцам Ефимовым Сергею и Гавриилу Семеновичам. Сколько время владели ф-кой Ефимовы история не сохранила.

Затем ф-ка перешла во владение фабрикантов Залогиных. Фабрика сгорела, а вновь была отстроена, но уже не Шелковая, а Шерстопрядильная. Залогин пригласил компонионов [так; компаньонов] в лице купцов Капцова, Полякова и других, фирма стала именоваться «Товарищество Шерстопрядильной Фряновской Монофактуры [так; мануфактуры]».

На ф-ке оборудование уже проработало более 30 лет, и, кроме того, оно было малопроизводительно, машины старой конструкции.

Хозяева ф-ки искали способ перевооружения ее новыми машинами, и нашли выход – сжечь застрахованную в большую сумму ф-ку. Свой замысел они осуществили в 1892 году следующим образом. Вот как рассказывал об этом пожаре Яков Васильевич Жуков, очевидец этого пожара:

«Дело было давно, я чуть помню, мне было тогда лет восемь (8 лет). Мы с отцом спали у себя в казарме, где жили многие рабочие. Нас разбудила мать. "Ты что? " – спросил отец. "Што-то [так] случилось на фабрике. Слыш, шумят?". Кто-то, громко стуча сапогами, пробежал по коридору, крича «Пожар, вставайте». Отец встал и торопливо оделся и, на ходу застегивая поддевку, без шапки выбежал из каморки. Наскоро одевшись, я выбежал за отцом. Мимо казармы мелькали темные фигуры людей, гулко топая и ругаясь, с каждой минутой толпа росла. Прибежал управляющий ф-кой Константин Павлович Верейнов, и, к удивлению всех собравшихся рабочих, приказал не тушить пожар, объявив, [что] мы сами справимся с ним. Пожар начался в котельной, где возле котла было много заложено дров и сучков хвойных сухих. Сделано все зоронь [так; заранее]. Потолок был деревянный в котельной, пламя огня быстро пробило потолок и начало с невиданной быстротой распространяться и на соседние постройки. Было море огня. Люди теперь уже были бессильны перед этой стихией. / Воскресеньем, после пожара, у казармы на ступеньках крыльца и на скамейках сидели рабочие, женщины лущили семечки, мужики играли в карты. Играющих окружили зрители с цыгарками [так] во ртах. Завязался разговор: "А что, ребята, я слышал недавно", – сказал один из рабочих. Все обратили на него внимание и ждали, что он скажет. "Говорят, хозяин приказал котельщику Афанасьеву поджечь ночью ф-ку". Люди были сразу озадачены этим сообщением. "Машины-то устарели, – продолжал говорить все тот же человек, ф-ка заштрохована в милион [так] руб., вот ее и сожгли, денежки положат в карман, а нам, рабочим, хоть полезай в петлю. Вот так-то, братцы, мы теперь – клади зубы на полку, да потуже подтягивай ремешок у портков". / Шло время, рабочим становилось есть нечего, хоть помирай с голоду. Решили просить Залогина восстановить ф-ку. "Ну, что-же, – сказал Залогин рабочим, давайте с завтрашнего дня разбирать щебень и вытаскивать обгоревшие машины. Хоть пожар принес нам большой убыток, но все же будем фабрику строить вновь". / Через 2 года с небольшим ф-ка была восстановлена и расширена, завезены новые машины из Англии и Франции, и опять под зорким глазом управляющего и Залогина полным ходом заработала фабрика, принося большие прибыли».

Зарплата около 80-х годов была:

Прядильщики и мотальщики – 15-17 руб. в месяц.

Малолетние – 4-5 руб.

Присучальщики малолетние – 3-4 руб.

Трепальщицы-женщины – 9-10 руб.

В этом аду [так] работали взрослые и дети по 12 часов в сутки, не было никакой вентиляции, в цехах стояла жара 37 – 40 градусов.

Среди рабочих много было подростков и детей. Они работали столько же, что и взрослые. Приходили на ф-ку ребята и девочки худые [и] бледные, которым едва исполнялось 12 лет. Часто были несчастные случаи. Никакой ответственности Залогины не несли. В книге несчастных случаев хозяйские служки записывали заученную фразу «по вине рабочего» или «из-за неаккуратности», и на этом кончалось дело [Ср. с началом текста ст. С. А. Матвеева «Из истории Хлопчатобумажного комбината. "Благодетель" Рабенек» (1967 г.), с. наст. изд.]. Вот один из страшных случаев смерти рабочего на ф-ке Залогиных. Это случилось 31-го августа 1911 года. Работавший на чесальной машине из деревни Головино Иван Гаврилович Ефимов, 42 лет, надевая передаточный ремень, был захвачен и втянут на привод. Ефимову И. Г. раздробило и оторвало голову, руки и ноги и раскидало по отделу на глазах рабочих. После него осталось 6 человек необеспеченных детей, так как не было выдано ни одного рубля. Не менее ужасный случай произошел в аппаратном цехе трепального отдела. Чистка не огражденных машин происходила на ходу. Один из рабочих деревни Могутово попал между двумя крутившими огромного размера барабанами и был раздавлен насмерть. Все это происходило благодаря полному отсутствию ограждения и элементарных правил по технике безопасности. Много раз мне рассказывал Моросеев П. М. из деревни Аксеново: «…в 1898 году я работал на вытяжной машине, и при <поддевке> ремня мне захватило левую руку, а затем и правую. Я уже не помню, как это случилось, но факт, что обе мои руки были изуродованы. Я лишился 8 пальцев. За это мне не было уплачено ни одной копейки. Было тогда мне 21 год. Остался без рук». У Моросеева Павла Михайловича, у которого еще в детстве, когда он работал на ф-ке, ремнем оторвало на руках шесть пальцев.

На ф-ке в качестве управляющих работали два иностранца, Альберт Яковлевич Глинциг – по французскому прядению и Фоульс Иванович Ингам – по английскому прядению. Хозяева ценили их за строгость к рабочим и за их радивое [так] отношение к карману Залогина и жестокую эксплотацию [так; эксплуатацию]. Люди страшно их ненавидели, да и было за что. Старый рабочий Коняхин Сер<гей> Егор<ович>  рассказывает: «…к Альберту Яков<левичу> я ходил много раз, просил его прибавить 3 копейки на день. Ответ был всегда таков: "Оставь книжку [расчетная книжка], посмотрю", но он и не думал ее смотреть, так без прибавки приходилось уходить». Всей технической частью ф-ки ведал инженер Ставровский  Сер<гей> Иван<ович>  (зять Залогина). Видя, что иностранцы мало понимают в прядении, он их постепенно стал вытеснять с фабрики. Ингам Фоульс Яков<левич> уехал за границу, а француз Глинциг умер.

Приспешниками Ставровского С. И., на кого он полагался, были мастера: Жуков Василий <Афонасович> и Урванцев Петр Петрович, и другие. Это они помогали выжимать соки из рабочих, это они заботились о том, чтобы карман Залогина был толще.  Рабочие ненавидели их за их подлое угодничество перед теми, кто жил за счет жестокой эксплатации [эксплуатации] труда людей.

Медведев Леонид Иванович дает следующую характеристику Ставровскому С. И.: «…мой отец проработал более 45 лет, получил увечье. Ему выдали 170 руб. и уволили с ф-ки. Мать также работала всю свою жизнь мотальщицей. Я хорошо помню ее руки, покрытые мозолями. Она получила пенсию за погибшего сына на войне Степана Иванов<ича>. Ставровский уволил ее по старости с ф-ки и отнял пенсию.

На ф-ке процветали штрафы. Взимались они с рабочих по самым разнообразным поводам и поступали в полное распоряжение хозяина. Сумма их достигала нескольких тысяч рублей в год. Трифонов Дмитрий Алексеевич рассказывает: «…идешь бывало на работу, на проходе обязательно стоит и смотрит Урванцев П. П., если ты просто забыл ему поклониться, тогда он подходит и говорит: "четыре с нолем", или "пять с нолем" тебе сегодня штраф. А я всего получал 35 – 40 коп. в день и почти работать приходилось на штрафы».

Постоянным явлением были взятки. [Ср. с началом текста ст. С. А. Матвеева «Из истории Хлопчатобумажного комбината. "Благодетель" Рабенек» (1967 г.), с. наст. изд.]. Главным образом рабочие из деревень обязаны были после праздников приносить мастерам, как они называли, «деревенских гостинцев»: кур, яиц, сметаны и баранины и т. д. Этот обычай так в коренился [так; укоренился], что они считали себя обиженными. Если кто-либо обойдет их, то рано или поздно им отомстят.

Питались люди очень плохо. Поляков Иван Петрович, говоря [так], как питались рабочие при Залогине, вспоминает: «…бывало, мать купит полфунта растительного масла, отрежет кусок черного хлеба, капнет на него этим маслом и размажет пальцем по всему куску, а потом, облизав свой палец, скажет: "Ешьте, это вкуснее пряника", и мы действительно ели с аппетитом, так как белый хлеб видали только в большие праздники».

Особенно бездарной была жизнь женщин. Их труд широко применялся на ф-ке. Более 60% составляли женщины. В цехах грязно, душно, не было никакой вентиляции и увлажнительной камеры. «Бывало, – вспоминает Семина Феодосия Естафьевна [Евстафьевна], встанешь чуть свет, сваришь похлебку для детей, и бежишь как оглашенная на работу, отработаешь 12 часов, придешь домой, – надо накормить всех, а их было 7 человек, постирать, помыть полы, заштопать или что починить, зашить. Так без отдыха, не разгибая спины». Ни детских, ни женских консультаций не было, отпуска по беременности не оплачивались, а о яслях и детских садах не было и помину.

Старая работница чесального отдела, Надежда Ивановна Козлова рассказала мне о тяжелых условиях работы в тесных и душных корпусах, о том, как тяжело жилось труженикам в тесных каморках казармы.

Тяжелый, каторжный труд, постоянное недоедание, нужда и лишения, – все это  отнимало у женщин силы и молодость [Ср. с началом текста ст. С. А. Матвеева «Из истории Хлопчатобумажного комбината. "Благодетель" Рабенек» (1967 г.), с. наст. изд.].

В Залогинские времена, рассказывают все, как один, старые рабочие, проработавшие по 40 и более лет на Фряновской ф-ке, ничего хорошего не знали. Работали, терпели обиды

 Первая страница тетради  2, 1967 г. Архив Щёлковского историко-краеведческого музея.

[ТЕТРАДЬ №2] от хозяина и управляющих и мастеров. Никаких культурных развлечений не было и рабочие особенно любили собираться где-нибудь около казармы, и также любили песьни [так и далее; песни]. Широкая, раздольная русская песня скрашивала их полуголодную, нищенскую жизнь.

«Во субботу, день ненасной [так] нельзя в поле работать» [прим. в конце текста] – неслась хоровая песня от казармы. Так шли годы.

За пятьдесят с лишком лет во фряновских каморках рождались, жили и умирали поколения рабочих, а из крови и пота, из рублей и копеек, каждодневно выжимаемых каторжным трудом с сотен рабочих, складывались Залогинские миллионы [так].

И только Великий Октябрь вдунул жизнь [так] в старой фряновский поселок. От Этого Замечательного рубежа и началося экономический – культурной рост пос<елка> [так в тексте]. Мне много раз приходилось встречаться и разговаривать с людьми этих мест, старожилами-стариками, почему-то сразу приходит такая мысль, там за океаном, где находятся у власти капиталисты и помещики, где заводы и фабрики принадлежат кучки мародерам [так], там еще существует режим и эксплатация человека человеком, который был в России до 1917 года, растет безработица, страдают крестьяне от недостатка земли, которая находится в руках капиталистов, от избытков ищут выхода в развязывании новой, более разрушительной войны, мечтающие на мировое господство, за счет рабочей и крестьянской крови набить себе потуже карман. Нет, господа, это невыйдет, силы демократии и сторонников мира с каждым днем растут во всем мире и рабочих не обмануть на кислой похлебке, которую вы сулите. О какой свободе может идти речь в современном капиталистическом мире, где происходит открытое наступление на права демократических сил, где все честные люди жестоко преследуются и бросаю<т> их в тюрьмы за то только, что они требуют повышения зарплаты и улучшения жизни. Это по-американски называется «Свобода» и демократия.

Великий Ленин более 50 лет назад говорил, Пролетарская демократия во много раз демократичнее всякой буржуазной демократии. Советская власть в миллион раз демократичнее самой демократичной республики (соч. Т. XXIII, ст. 350). Жизнь со всей справедливостью показала правильность ленинских слов.

В Советском союзе настоящими и полными хозяевами, имеющими всех богатств [так], являются рабочие и крестьяне, в его распоряжение находются фабрики и заводы, желесные дороги, шахты и рудники, колхозы и совхозы, крестьянам земля отдана во всякое пользование [так в тексте].

Благодаря мудрой политике партии и советской власти, неустанной их заботе, рабочий пос. Фряново за период этих лет превратился в неузнаваемый, цветущий, красивый, благоустроенный уголок, расположенный в 45 километрах от районного центра, гор. Щелково Московской обл. на границе с Владимирской областью, связанный асфальтовой шоссейной дорогой [так].

Где несколько лет [так] была глушь, сейчас вырос благоустроенный поселок с десятком улиц, с общей жилой площадью 16 000 кв. метров. В настоящее время приступили к строительству детского комбината на 150 – 160 мест, а также, вместе с тем, заложено 2 многоэтажные дома по 38 кв. Строится новая ф-ка с количеством 3000 раб. в пос. Фряново. Есть школа Ф.З.У., 2 детских сада, 3-е детских яслей, выстроен дом Молодежи. В пос. работают 3 школы, где работают и воспитывают детей рабочих и крестьян колхозников высококвалифицированные педагоги и учителя, выросши<е>и воспитанные при Советской Власти. Из школ Фряново много вышло юношей и девушек, которые в настоящее время имеют высшее и среднее образование, Герой Советского союза Копылов Иван Николаевич, Антонов Сергей Иванович, депутат верховного совета РСФСР первого созыва от Ленинградского округа, много инженеров, врачей, учителей, техников и офицеров советской Армии.

Выросли за годы советской власти кирпичные заводы, Молокозавод, построены и открыты 32 магазина фряновским сельпо с общим планом 5 миль. 685 тыс. руб. в год. За 1965 г. план выполнен на 100 и 4 % процента. Радиоузел с установкой радиоточек 2500 штук . Построены вновь Почта, Хлебозавод, Молокозавод, создан совхоз «Фряновский с десятком комбайнов и других сложнейших орудий сельского хозяйства. Благоустроен парк, замечательный стадион со всеми удобствами. Курсирует автобус Фряново – Москва, Щелково – Фряново – Булаково – Еремино. Прекрасная шоссейная дорога уже несколько связывает поселок и с районным центром Щелково, и с Москвой. Налажено регулярное автобусное движение. Значительно расширена Больница, где раньше работали один врач и фершал-самучка [так]. Построен новый роддом на 25 коек, открыт тубпункт на 5 коек, работает Рентгеновский кабинет, что раньше даже и не могли мечтать. Сейчас больница имеет, по сравнению с прошлым, врачей увеличилось в 12 раз, доведено до 55 коек для больных, раньше было всего 12 мест (коек). Работает 7 библиотеки с общим количеством в несколько тысяч томов по разным отраслям науки. Всевозможные кружки самодеятельности при клубе.

Нет, никак нельзя назвать теперь наше Фряново Захолустьем, Медвежьим Углом, как называли его раньше.

Там, где много лет была тайга и глушь, где существовала  темнота и бесправие, сейчас засиял электрический свет, и грусные песьни [так] больше не поют. Вот одна мною была услышана:

Чернобровая моя, ты напой меня водой

Я по собственной победе

Я приеду за тобой.

Не раз выходила наша фабрика победительницей во всесоюзном социалистическом соревновании.

Дружно работаем, интересно живем, горячо любим свой родной поселок – вот что могут сказать сегодня фряновцы.

[1967 г.]

Прим.:

Во субботу, день ненастный,
Нельзя, нельзя в поле, эх,
Нельзя в поле работать.
Нельзя в поле работать.

Нельзя в полюшке работать,
Ни… ни боронить, эх,
Ни боронить, ни пахать.
Ни боронить, ни пахать.

Мы пойдем с тобой, Ванюша,
Во… во зеленый, эх,
Во зеленый сад гулять.
Во зеленый сад гулять.

Не про нас ли, мой дружочек,
Все… все гутарют, эх,
Все гутарют, говорят?
Все гутарют, говорят.

Меня, молодца, ругают,
Тебя, девицу, эх,
Тебя, девицу, бранят.
Тебя, девицу, бранят.

Щелковский историко-краеведческий музей © 2017.  

Оцифровка и публикация: А. Послыхалин © 2017.  

При использовании материала обязательны ссылки на museum-schel.ru и trojza.blogspot.com