Считается, что древнейшая часть подмосковного города Королёва, - поселок Болшево, впервые упоминается в 1584/86 году [см., см., см., см.] в Списке с Писцовой книги письма и меры Тимофея Андреевича Хлопова со товарищи: "За дьяком за Васильем Щелкаловым: село Болшево на р. Клязме, а преж того было в поместье за дьяки за Микитою за Шелепиным да за Вторым за Федоровым, а в нем церковь Козьма и Дамиян, древена, клецки" [1].
Понятно, что до того как стать селом с собственной церковью деревня Болшево должна была пройти определённый исторический путь своего развития, но говорить об этой "предыстории" Болшева, конечно, было невозможно в отсутствие исторических источников. В процессе работы над книгой о подмосковном Щёлкове было обнаружено несколько любопытных документов времён Ивана Грозного, которые проливают свет на историю Болшева до того, как оно стало селом.
Первый документ, датированный 29 марта 1567 года носит полное название: «Послушная
крестьянам черных, псарских, бортных и конюшенных деревень Пехорского и
Васильцова станов Московского уезда, пожалованных в вотчину кн. Роману
Ивановичу Гундорову взамен отобранной в опричнину его волости Вешкирца
Владимирского уезда, полученной им «против» Стародубской вотчины». Документ публиковался дважды: в бесценной работе П.А. Садикова "Из истории опричнины" в 1940 году (с.209) и в Хрестоматии по истории СССР В.А. Александрова в 1962 году (с.155).
В виду редкости приведём текст документа полностью: «От царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Руси в Московский
уезд Пехорский стан в деревни черные: в деревню Болшово, в деревню Маковниково,
в деревню Хотово, в деревню Веретенниково, в деревню Ябедниково, в починок
Окулов, в починок Уменков, в деревню Тетеревина Черницыно Дубровку; в деревню Псарскую, в деревню Семендяево, в деревню Шолохово; в деревни бортные
Васильцова стану: в деревню Палцовскую, в деревню в Перютино; в конюшенную
деревню Аспидникова, что были те деревни и починки в поместье за Иваном за
Федоровым сыном Воронцовым, а ныне отписаны на меня царя и великого князя, всем
крестьяном, которые в тех деревнях и починках живут. Пожаловал есми теми
деревнями и починки князя Романа княж Иванова сына Гундырева против
володимирские волости Вешкирца, что у него взята на нас в опричнину, а дана
была ему та волость в Стародубские его вотчины место, селца Меховиць да
полусельца Воскресенского з деревнями; а по книгам Московского уезда писцов,
писма Федора Старкова с товарыщи, лета 7059 написано пашни в тех деревнях и в
починкех в одном поле 278 чети, перелогом пашни 31 четь, и обоего пашни и
перелогу 309 чети, а в дву по тому же, сена 485 копен, лесу пашенного 16 чети,
а непашенного лесу 73 чети да непашенного ж лесу под Болшовою деревнею на
полверсты; а земля в тех деревнях и в починкех худа. И вы б, все крестьяне,
которые в тех деревнях и починкех живут, князя Романа Гундорова слушали, пашню
на него пахали и оброк ему платили до тех мест, доколе его старую старобудскую
вотчину, селцо Меховицы да селцо Воскресенское з деревнями, и те деревни и
починки опишут и измеряют писцы наши или болшие мерщики и учинят за ним пашни и
сена и лесу и всяких угодей по нашему указу. А ведати князю Роману те деревни и
починки по старым своим крепостям по тем же, по которым он ведал Стародубскую
вотчину за собою. Писан на Москве лета 7075 марта в 29 день» [2].
Деревни 1567 года на карте 1766 года
Чтобы проверить, идет ли речь именно о нашем Болшеве, проверим по карте, где располагались перечисленные в документе деревни. За основу мы взяли прорись карт Генерального межевания В.С. Кусова, отражающую ситуацию на 1766-1770 годы. Иными словами, карты были составлены через два столетия после документа. Конечно, за это время многие названия населенных пунктов изменились, а некоторые и вовсе исчезли с местности. Однако некоторые из них вполне поддаются идентификации.
Упомянутая в документе деревня Хотово в настоящее время включена в черту подмосковного города Щёлково и сохранила своё наименование в названии одноимённой улицы [см. на Яндекс-карте]. Деревня Шолохово, находившаяся на правом берегу речки Шолоховки оставила о себе память в названии соседней улицы Шолохова [см. на Яндекс-карте]. Упоминаемая деревня Веретенниково находилась на противоположном берегу речки в районе зданий нынешнего Щёлковского металлургического завода. К востоку от ул. Хотовской, в районе нынешней железнодорожной платформы Гагаринской находилась деревня Семендяево. Утраченная ныне деревня Тетеревина Черныцыно Дубровка тож, идентифицируемая с полупустошью Черняково на карте генерального межевания, находилась между ж-д. платформами Загорянская (поселок Загорянский) и Валентиновка (в черте г. Королёв) Ярославского направления РЖД. Упоминаемый в документе 1567 года "починок" (вновь возникшее поселение) Окулов находился западнее этих компактно расположенных на правом берегу р. Клязьмы деревень, - на реке Уче, впадающей в Клязьму у с. Образцово (в современных границах городского поселения Щёлково). В настоящее время починок уверенно отождествляется с посёлком Акулово, административно относящимся к Москве, располагающимся в границах города Пушкино и давшим название Акуловскому гидроузлу и водоканалу [см. на Яндекс-карте]. Деревня Маковниково с трудом поддается привязке к местности. Впрочем, можно
предположить, что так в 1570 году могла называться упомянутая в документах
1523 года на деревню Терехово-Тарасово (совр. Тарасовка) пустошь Максимовская
вверх по Клязьме от д. Баскаки на границе Щёлковского района. Местоположение деревень Маковниково, Ябедниково, Псарской и Уменкова починка на картах XVIII века обнаружить не удалось. Заметно, что упоминаемые в документе деревни располагались по реке Клязьме и её притоку - Уче и хоть и были чересполосными, но находились в одном направлении от Москвы между Троицкой (Старой Переславской) и Стромынской дорогами (на вышеприведённой карте обозначены пунктиром, слева-Троицкий тракт, справа - Стромынка). Другие деревни, перешедшие к
Гундорову, также не имели общих границ с описанными, и находились к юго-западу
от современных границ Щёлковского района, в Васильцовском стане.
Не должно нас смущать и то обстоятельство, что в Писцовых книгах 1585/86 годов село Болшево записано в Боховом, а в 1567 году деревня - в Пехорском стане Подмосковья. Выдающийся знаток юридического быта древней Руси А.Д. Градовский отмечал неустойчивость границ между станами и несовершенство системы станов и волостей [3]. Границы Пехорского стана можно увидеть на известной карте сёл и деревень Подмосковья С.Б. Веселовского - В.Н. Перцова, отражающей ситуацию периода написания Писцовых книг, т.е. последней четверти XVI века. Заметно, что в Пехорском стане кроме деревень Шелоково (Шолохово), Хотарово (Хотово), оболдино, Лукино, Абрамцево, левоново-Корцово-Жаворонково-Слободка и села Жегалово никакого Болшева нет.
Исходя из сказанного можно утверждать, что речь в документе 1567 года идёт именно о нашем Болшеве с 1963 года включённого в черту города Королёв, а сам документ является самым ранним из обнаруженных упоминаний Болшева в исторических документах.
Болшево стало старше на 18 лет...
Таким образом, Болшеву в нынешнем 2012 году исполнилось не 427, а 445 лет. Однако, куда важнее то, что история этого подмосковного поселка "ставшего старше" на 18 лет оказалась в этот период времени полна интересными и даже загадочными событиями достойными авантюрного романа.
Надо заметить, что "чёрные", то есть государственные деревни, переданные Иваном Грозным в 1567 году в вотчину князю Ивану Романовичу Гундорову взамен его конфискованных в опричнину земель ("володимерские волость Вешкирца") до того, на вотчинном праве принадлежали крупному землевладельцу нашего края - думному дворянину и опричнику Ивану-Жене Фёдоровичу Воронцову, казнённому в 1571/72 году по обвинению в тайных сношениях с новгородцами. Иван-Женя приходился родным братом окольничего Василия Фёдоровича Воронцова, владевшего многочисленными деревнями и сёлами в нашем крае к северу от описанных, на противоположном левом берегу Клязьмы. Во владения Василия Фёдоровича, убитого под Венденом (Кесью) в 1579 году входила и деревня Щёлково (г. Щёлково) и обширная вотчина с центром в нынешнем селе Гребнево, известном своей разрушающейся усадьбой.
Опричник. Худ.: С. Ефошкин.
П.А. Садиков, отмечая, что Иван-Женя Воронцов владел этими деревнями не как вотчиной, а в качестве поместья, писал: «Гундорову были даны прежние поместные земли Ивана Фёдоровича Воронцова (служившего в опричнине) в Московском уезде, в Пехорском и Васильцове станах; это бывшее поместье составлено было из разного рода деревень — «чёрных», «псарских», «бортных» и «конюшенной». Однако получение подмосковной являлось, очевидно, далеко не блестящим приобретением (недаром из него ушёл и опричник Воронцов), и Гундоров продал эти деревни» [4].
Главным отличием поместной формы владения землями и деревнями от вотчинной формы было то обстоятельство, что поместья давались служилому человеку на прокорм на время его службы, а, значит, могли быть отняты у него обратно в государственный земельный фонд и снова "поступить в раздачу" за другими служилыми людьми. Такие поместья помещик не мог продать, заложить или завещать потомкам, хоть зачастую они и переходили его сыновьям, поступавшим на службу, - но опять же в качестве поместья.
Злоключения князя Романа
Скажем несколько слов о князе романе Гундорове, как выяснилось, владевшим деревней Болшево с 1567 по 1570 год. Роман Гундоров был представителем
стародубского княжеского рода, восходящего к Фёдору Давыдовичу Палецкому
Пёстрому (XVI колено от Рюрика), от трёх сыновей которого пошли три ветви рода:
старшая, средняя и младшая. Роман Гундоров был представителем средней ветви,
начавшейся от Андрея Фёдоровича Гундора Большого.
Родословное древо Гундоровых. Сост.: А. Послыхалин.
Несколько поколений стародубских
князей Гундоровых подвергались опале. Впервые это произошло при Василии
III из-за разгрома русских войск под Оршей 8 сентября 1514 года в ходе
Русско-литовской войны 1512—1522 годов. Известно, что Роман Иванович Гундоров некоторое
время находился в казанской и свияжской ссылке.
Бой под Оршей. Неизвестный польский художник.
В 1565 году Гундоровы
подверглись опале в связи с введением опричнины при Иване IV Грозном.
Тогда же произошла конфискация их вотчин и выселение представителей рода в
Свияжск. В духовной грамоте Ивана IV Грозного 1572 года упоминается отец Романа
— Иван Андреевич Гундоров в качестве бывшего владельца села Новые Знаменки в
Воре-Корзеневом стане и сам Роман, как бывший владелец села Старые Меховицы.
Взамен своей стародубской вотчины, а именно села Меховицы с деревнями, Роман
Иванович Гундоров 29 мая 1567 года получил поместье в качестве "временной компенсации".
А.А. Зимин в своей книге
«Опричнина» особо отметил: «Не двойное, как думал П.А. Садиков, а тройное переселение
испытал князь Роман Иванович Гундоров. В мае 1565 года он с братом Иваном
Васильевичем в числе других стародубских княжат был выселен в Казань, а его
вотчины отписаны на государя. В 1566 году он уже был прощён и получил
владимирскую волость Вешкирец «в стародубские его вотчины место». Двое
Гундоровых участвовали летом 1566 года в заседаниях Земского собора. Уже 29
марта 1567 года земли Романа Ивановича снова были обменены, и Гундоров получил
«чёрные» деревни Московского уезда Пехорского стана, некоторое время находившиеся
в поместье за И. Ф. Воронцовым. Московские земли даны были Гундорову временно,
«доколе его старую стародубскую вотчину селцо Меховицы… отпишут и измеряют
писцы наши» [5].
"Коррупционная схема" XVI века
Конечно, такая "чехарда" заставляла князя Романа задуматься о том, каким образом можно было бы сохранить или закрепить за собой полученные деревни. Способ скоро был найден. Им стала не совсем законная продажа временно данных ему деревень - другому владельцу. К 1570 году относится составление ещё одного документа, в котором упоминается деревня Болшево. Документ носит название: «Купчая на проданную кн. Романом Ивановым сыном Гундоровым Константину Юрьеву сыну Греку вотчину в Пехорском и Васильцове станах Московского уезда».
Текст сохранившегося документа рассказывает нам, что эта сделка, несмотря на свою сомнительность с юридической точки зрения, была успешно заключена: «Се яз Роман княж сын Гундоров продал есми Констянтину Юрьеву сыну Греку Выезжему свою вотчину в Московском уезде в Пехорском стану деревни черные: деревню Болшово, деревню Маковниково, деревню Хотово, деревню Веретениково, деревню Ябедниково, да починок Окулов, да починок Оменков, деревню Тетеревылну Черницыно Дубровку, да деревню Тарское да деревню Семендяево да деревню Шолохово, да деревни бортные Василцова стану: деревню Палцовскую да деревню Перутино, законюшенную деревню Аспидниково, что были те деревни и починки за Иваном Федоровым сыном Воронцова, и с луги и с лесом и со всякими угодьи, куды ходил плуг и соха и коса и топор, что к тем деревням и х починкам исстари потягло, по старым межам. А взял есми у Костянтина на той своей вотчине на деревнях и на починках 500 рублев денег да пополнку шубу соболью. А та у меня князя Романа вотчина, опричь Констянтина, не продана, ни заложена, ни по душе ни в приданые не отдана нигде ни у кого ни в каких крепостех. А у кого на ту вотчину, на деревни и на починки, вылежит иная купчая или духовная или даная или иные какие крепости ни буди, и мне князю Роману та своя вотчина, деревни и починки, Констянтину от всяких крепостей очищати и убытка Констянтина не довести никоторого. А что Констянтину в той вотчине по каким крепостем учинитца убытка, и мне Роману те убытки Констянтина платити все сполна по сей купчей. А продал есми Костентину тое вотчину и его детем впрок без выкупа; и в книги мне князю Роману та своя вотчина у дьяков в Поместной избе записати за Костянтином. А на то послуси: Кузма Ондреев сын Голядов, да Павел Родионов сын Петров, да Федор Перфильев сын Павлов, да Ондрей Семенов сын Малого, да Бажен Федоров сын Иванова, да Олексей Смирново, да Яков Дементьев, да Ондрей Шахов. А купчую писал Олексей Дворянинов лета 7078-го. / А назаде пишет: Князь Роман вотчину свою продал и руку приложил. Послух Федоровец руку приложил. Послух Кузма руку приложил. Послух Павел руку приложил. Послух Якуш руку приложил. Послух Ондреец руку приложил. Послух Баженко руку приложил. Послух Ондреец руку приложил. Послух Олеша руку приложил» [6].
Заметно, что несмотря на то, что в документе 1567 года означенные деревни недвусмысленно обозначены как поместье Ивана-Жени Федоровича Воронцова, - в этом документе этот момент замалчивается, как и то обстоятельство, что после него они вернулись в фонд государственных земель. Обращает на себя внимание тот факт, что коль скоро подмосковные деревни давались Гундорову на время, - "доколе его старую старобудскую вотчину, селцо Меховицы да селцо Воскресенское з деревнями, и те деревни и починки опишут и измеряют писцы наши", - формально он не имел права распоряжаться ими как собственной вотчиной, то есть не имел права их продать, обменять, заложить или отдать в монастырь. Понятно, что покупатель не мог не знать об этой важной "тонкости" и выступал как соучастник совершающегося изъятия государственных земель в частную собственность.
Загадочный выезжий человек Константин Грек
Софья Палеолог (ум. 1503). Реконструкция по черепу: С.А. Никитин.
Первый из них, Юрий Мануйлович Траханиот Старый впервые посетил Москву еще в 1469 году с проектом брака великого князя и дочери морейского деспота Фомы, а в 1472 г. явился сюда вместе со своим братом Дмитрием Мануиловичем Траханиотом в свите Софьи Палеолог. Однако о какой-либо его деятельности в России на протяжении следующих тринадцати лет ничего не известно. С 1489 г. он не раз ездил послом в Империю, а в 1500—1501 гг. — в Данию, в 1494 г. принимал ганзейское посольство. После 1501 г. имя Юрия Траханиота Старого исчезает со страниц старинных документов.
Фома Палеолог (1409-1465).
Дмитрий Мануйлович Траханиот, также прозванный Старым вместе с братом также первоначально служили семье морейского деспота Фомы Палеолога (брата последнего византийского императора). В 80-х гг. Т. вместе с братом Юрием он переходит на московскую службу. Куда более известен сын Дмитрия Мануйловича Траханиота, Юрий Грек Дмитриевич по прозвищу Малый, служивший русским царям в качестве придворного переводчика и дипломата, который приехал в Москву вместе с отцом. Его имя появляется в 1484 году, когда новгородский архиепископ Геннадий вручил ему в числе прочих попечение над палатами Чудовского монастыря [7]. Следующее упоминание Юрия Грека относится к 1493 г., когда он участвовал в приёме посла Михаила Снупса. По признанию историков, Юрию посчастливилось сделать блестящую карьеру в России: он не раз вел дипломатические переговоры с Османской империей, Тевтонским орденом, был великокняжеским постельничим, затем печатником и казначеем. О доверии к нему со стороны Василия III свидетельствует его участие в таких ответственных государственных делах, как расследование об измене Василия Шемячича в 1517 г., о побеге князя Ивана Ивановича Рязанского в 1521 г.
Предположительно именно Юрий Грек Дмитриевич Малый был отцом Константина Юрьевича Грека, в 1570 году купившего Болшево с деревнями.
Расширение великокняжеской канцелярии привели к выделению в особую дворцовую должность функций казначея. Казначеями назначались не представители княжеско-боярской знати, а лица, близкие великим князьям и хорошо знавшие как финансовые вопросы, так и вопросы внешнеполитических сношений Русского государства. Именно поэтому первыми казначеями были Ховрины,- потомки греков вышедших из Сурожа (Феодосии), и Траханиоты. В качестве казначея Юрий Траханиот возглавил великокняжескую казну. Кроме того, в 1504/1505 годах Грек стал «печатником» - хранителем государственной печати.
Печать Ивана III.
Австрийский посол называл Юрия Траханиота главным советником Василия III, “мужем выдающейся учености и многосторонней опытности”. Стремясь закрепить свое положение при дворе, предприимчивый грек пытался даже выдать свою дочь замуж за Василия III [8]. Согласно тому же источнику, в 1523 году за поддержку мысли о неисправности русских богослужебных книг Юрий Грек «был немедленно... отрешен от всех должностей и лишился государевой милости. Но так как государь никоим образом не мог обходиться без его содействия, то милость была ему возвращена, но он приставлен был к другой должности» [9]. В русских источниках имя Юрия Траханиота исчезает после 1522 года. Юрий постригся в Чудовом монастыре под именем Геннадия [10]. В 1527 году, согласно документам, обнаруженным С.Б. Веселовским, его вдова дала денежный вклад на помин его души в Чудов монастырь.
Василий III (1479-1533). Гравюра: А. Тевет.
В то же время до нас дошло известие о сыне Юрия, и вероятно, старшем брате Константина Юрьевича Грека Траханиота, - Василии Юрьевиче Траханиоте Малово (ум. 1568), который также как и отец служил царским казначеем. Известно, что около 1554/55 года он числился боярином. Выполнение обязанностей казначея было несовместимо с несением думного чина. Поэтому перевод из казначеев в состав думы нередко являлся “почетной отставкой”. В 1547 году мы встречаем имя Василия во время свадебной процессии царя Ивана IV Грозного и Настасьи Романовны: «и за великою княжнею ходил у саней боярин великой княжны Василей Юрьевич Малово (Траханиотов)» [11]. Однако в августе 1550 года Василий Грек Траханиот получает не менее важное назначение на должность Дмитровского дворецкого [12]. Согласно документам, Василий владел селом Траханеево (Козодавлево, Успенское тож) на правом берегу Клязьмы, к северу от Химок. Крупное село осталось после смерти владельца за его сыновьями, Иваном и Никифором, продолжавшими владеть этой вотчиной и в 1623/24 году. Никифор упоминается в качестве стольника в Вологде в 1606/07 году.
Финал аферы
Но вернёмся к тёмной истории продажи Болшева и деревень. В тот же или следующий год после совершения покупки, в 1570/71 году сын и брат царских казначеев - Константин Юрьевич Грек составил свою духовную грамоту (завещание), согласно которой купленные им деревни вместе с деревней Болшево передавались во владение Троицкого монастыря.
Настоящей удачей можно считать то, что и этот ценный документ дошёл до наших дней: «Во имя отца и сына и святого духа. Се аз раб божий Констянтин Юрьев сын Грек пишу сию духовную грамоту целым умом. Дал есми при своем животе к живоначальные троицы и к чюдотворцу Сергию и Никону вкладу по своей душе и по отце по своем по Юрье и по матери по своей по Анне и по своей семье по Офимье при архимарите при Феодосии и при келаре при старце Ортемье Мятлеве и при казначее старце Варсунофье Якимове и при старцех соборных, при старце Перфилье Бабаршине и при старце Варсунофье Замытцком: дал есми прежде сего 2 скирда овса да ожерелье, жемчюжное саженье, женское, а жемчюгу на нем 35 золотников, да шапку женскую, сажена жемчюгом по отласу червчатому, а жемчюгу на шапке 45 золотников, да кобылу рыжу немецкую большую; да дал есми свою вотчину, что купил есми ту вотчину у князя Романа Ивановича Гундорова, в Московском уезде в Пехорском стану 5 деревень да починок: деревня Болшево, деревня Хотово, деревня Палцовская, деревня Пирютино, деревня Маковниково, починок Оменьков. Яз Констянтин Юрьев Грек дал есми те 5 деревень да починок со всем угодьем, что у тех деревень и у починка угодья, лесы и луги и всякие угодья, и мне Констянтину до тех деревень дела нет, ни моим детем, ни моему роду» [13].
Земельные вклады в монастыри "по душе", то есть для обеспечения вечного поминовения вкладчиков и всего их рода, чтобы «душа его во веки беспамятна не была» были важным источником обогащения монастырского землевладения. Такая вотчина не могла быть продана монастырём и юридически закреплялась за ним навечно. Она могла быть лишь обменена на равноценную или отдана во временную аренду желающим с ежегодной уплатой части дохода, получаемого с её использования. Пошлины, взимавшиеся с населения церковно-монастырских земель, кроме государственной подати с крестьян, шли в монастырь, к которому они принадлежали. Вот почему и через полтора Пётр I называл монастырские земли «тунегиблемыми» (зря пропадающими), то есть не приносящими никакой пользы государству.
С.Б. Веселовский в своем фундаментальном труде «Село и деревня в Северо-восточной Руси XIV—XVI вв.» выявил усиленный наплыв вкладов в монастыри как раз во время наиболее активной мены земель времён опричнины [14]. Как верно отмечал П.А. Садиков: «Такой приём был или замаскированной продажей, способом приобретения денежного капитала, столь необходимого уже для московского служилого человека второй половины XVI в., или же стремлением как-то спрятаться за спиною крупного феодала от дальнейших, возможных, перебросок и передряг» [15].
По всей видимости, Роман Гундоров предпочел пойти на продажу этих земель, заранее уговорившись с Греком о срочной передаче или перепродаже означенных земель и деревень Троице-Сергиевому монастырю. Наличные деньги позволяли Гундорову приобрести вотчину там, где он счел бы нужным, и такая форма компенсации за утраченные родовые вотчины, по всей видимости, вполне его устраивала. Устраивала эта сделка и Константина Грека. Оговаривая в конце документа, что отныне ему "до тех деревень дела нет, ни моим детем, ни моему роду", он снимал с себя всякую ответственность и дальнейшее возможное разбирательство по делу о незаконной продаже ложилось на плечи опытных представителей церковной администрации монастыря.
При помощи этой хитрой "коррупционной схемы" согнанные опричной реформой со своих родовых земель бывшие вотчинники прятались за спиной крупнейшего в стране землевладельца - Церкви. Интересно, что около 1570/1571 года вместе с описанными, в вотчину Троице-Сергиевского монастыря попали владения и соседнего Жегаловского вотчинного центра Пехорского стана: село Жегалово, сельцо Красниково, сельцо Серково и деревня Малое Лёдово.
Болшевская тайна XVI века
Но все ли перечисленные деревни действительно перешли в монастырские владения? Через пятнадцать лет в следующем году после смерти Ивана Грозного, году в переписи владений Троице-Сергиева монастыря 1585/86 года в Пехорском стане значатся почти все упомянутые выше деревни, но теперь запустевшие и числящиеся пустошами.
В этом списке встречаются нам уже хорошо знакомые, запустевшие д. Маковниково (пуст. Маковнина), д. Хотово (пуст. Хотково, Мордино тож), д. Веретенниково (пуст. Веретенниково), д. Ябедниково (д. Ябедино с монастырским двором), починок Окулов ("пустошь, что была починком Окулово"), починок Уменков ("пустошь, что был починок Минков"), д. Тетеревина Черницыно Дубровка (пуст. Черницыно, Теренино тож), д. Псарская (пуст. Псаревская), д. Семендяево (пуст. Семендяево) и д. Шолохово (пуст. Шолохово). Отсутствует лишь одна единственная деревня - Болшево, и неожиданно оказавшаяся в отличие от своих деревень-соседок не в монастырских, а в частных руках за дьяком Василием Яковлевичем Щелкаловым (ум. ок. 1611).
Как мы уже писали, именно это упоминание 1584/86 года считается первым упоминаниес села Болшева. Однако село Болшево в Писцовых книгах упоминается и раньше, а именно в 1573/74 году. Писцовые книги этого года были составлены дьяками Венедиктом Маховым и Иваном Грязевым уже на следующий год после передачи деревни Болшево в Троице-Сергиев монастырь Константином Греком...
Среди перечисляемых в них земель Бохова стана мы находим свидетельство того, что в 1573 году некто Посник Осанов сын Федорова получил в поместье треть деревни Созонова на р. Клязьме с пустошами Мшаник и Гольтуха, "что осталось за продажею у дьяка у Василья Щелкалова села Болшова" [16]. Вторая треть деревни Созонова с пустошью Кашина оказалась в поместье за Степаном Кузминским [16, с.22]. Где именно в окрестностях Болшева располагалась деревня Созонова историкам и краеведам установить не удалось. Весьма вероятно, что это были части самой деревни Болшево, которая не досталась Троицкому монастырю по духовной Константина Грека, а перешла в государственные земли и была разделена на три части, две из которых поступили в поместную раздачу, а одна - продана в вотчину предприимчивому и влиятельному дьяку Василию Яковлевичу Щелкалову, который в 1572 году построил в своей части деревни деревянную клетского типа церковь покровителей скотоводства святых бессребреников Космы и Дамиана, вследствие чего его часть деревни теперь писалась селом Болшево. В 1573 году оставшиеся после продажи части Болшева были розданы в виде поместий.
Заметим, что к 1593/94 году все упомянутые в начале нашей статьи деревни, запустевшие при монастырском владении, но вскоре снова возобновившиеся (д. Шелохово на речке на Шолоховке; д. Хотково, а Хотово и Мордвиново тож; д. Ябедино, пустоши Веретенниково и Семендяево), снова вернулись в фонд государственных земель: "по государеву цареву и великого князя Фёдора Ивановича всеа Русии наказу, отписано на государя" [17].
Федор I Иоаннович (1557-1598).
Посник Осанов сын Федоров упоминается в 1578 году среди детей боярских, не проживавших в Москве и повёрстанных денежным и земельным окладом в 150 четвертей в Подмосковье. Интересно, что верстал их поместными землями никто иной как уже упомянутый нами Василий Фёдорович Воронцов [18] - за год до своей гибели под Венденом (Кесью). Позднее, часть Постника Осанова сына Федорова перешла также в виде поместья его родственнику - подьячему Второму Григорию Федорову, упоминавшемуся в качестве бывшего помещика села Болшева в Писцовой книге 1584-1586 годов [19].
Степан Иванов сын Кузминскаго упоминается в качестве поручителя в тех же Десятнях [№124]. Его часть до 1584 года перешла в поместье дьяку Миките (Никите) Юрьеву сыну Шелепину (ум. после 1594) [20].
Как видно из упоминания села Болшева в Писцовой книге Тимофея Хлопова, к 1584/86 году все три бывшие поместья оказались в личном вотчинном владении всё того же Василия Яковлевича Щелкалова.
Приложение: хитроумные Щелкаловы
Василий Яковлевич Щелкалов был братом Андрея Яковлевича Щелкалова (ум. ок. 1598) - влиятельного думского дьяка во времена Ивана Грозного. Отцом братьев-дьяков был известный вотчинник нашего края Яков Семенович Щелкалов, впервые упоминавшийся во время бракосочетания великого князя Василия III и Елены Глинской (ок.1508-1538) в 1526 году "в сторожах во дворце". Интересно, что родной брат Елены - Михаил Васильевич Глинский в1559 году за 30 рублей купил у Ивана Федоровича и Петра Ивановича Карамышевых подмосковное село Жегалово в Пехорском стане (также входит в черту г. Щёлково).
Василий III вводит во дворец невесту свою, Елену Глинскую. Художник: К. Лебедев.
В 1544 году за 120 рублей дворцовый дьяк Яков Семёнович купил у представителей рода Чёртовых крупную пустошь Щелохово на речке Вздерихе в Манатьином, Быкове и Коровине стане Московского уезда (к северу от Москвы).
В Тысячной книге 1550 года Андрей Яковлевич Щелкалов упоминался "в разрядах в числе податней у рынд" как московский или подмосковный вотчинник. В том же 1550 году получил в поместье сельцо Резаново и купил в вотчину соседнюю пустошь Ескино Шеренского стана Московского уезда (нынешнее село Рязанцы и д. Ескино, расположенные в северной части Щёлковского района) [21].
В 1556 – 1557 годах Андрей Яковлевич Щелкалов упоминался в свите царя в качестве «рынды с большим саадаком» князя Ивана Юрьевича Голицына (ум. 1583) в Серпуховском и Коломенском походах. В 1560 году он участвовал во встрече литовских послов, а в 1563 был пожалован думским дьяком. Участвуя в том же году в Полоцком походе, А.Я. Щелкалов заслужил особое расположение Ивана Грозного, и скоро выдвинулся на первые места приказной администрации государства. В 1566 году «ближней думы большой дьяк» Андрей Щелкалов участвовал в Земском соборе собранном по вопросу продолжения Ливонской войны, а с 1570 по 1594 годы являлся фактическим руководителем Посольского приказа и всей дворцовой дьяческой администрации. Кроме того, с 1570 по 1587 год он был поставлен во главе приказа Казанского дворца. В 1579 году он находился в числе командующих русскими войсками, позорно бежавших из под Вендена (Кеси) и бросивших армию на погибель у стен крепости...
В Горетовом стане (на северо-запад от Москвы) в 1585 году Андрей Щелкалов на вотчинном праве владел крупным сельцом Денисьево на р. Москве - нынешним селом Знаменское Одинцовского района. В Шуромском стане Переславль-Залесского уезда в 1592/93 году среди владений Троице-Сергиева монастыря упоминалась крупная вотчина Андрея и Василия Щелкаловых с сельцом Матвеевским, тремя деревнями и семью пустошами " в 76 [1568] году, что их пожаловал государь царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии за безчестье Ивановою вотчиною Висковатого" [22]. Иными словами, раньше эти земли принадлежали думному дьяку Ивану Михайловичу Висковатову, жестоко казнённому по ложному обвинению в 1570 году. После того, как он попал под подозрение вотчина была конфискована, в 1568 году передана в вотчину Щелкаловым, а до 1592 года передана ими в монастырь.
С подробной биографией посольского дьяка и окольничего Василия Яковлевича Щелкалова, в 1573 году выкупившего часть деревни Болшево и к 1584 году объединившего все его части в одном владении можно ознакомиться по этой ссылке. Мы же остановимся подробнее на его земельных владениях. В 1568/69 году вместе с братом передал во владения Троице-Сергиева монастыря крупное село Настасьино с 12 деревнями в Переяславском уезде [23]. В1577/78 году в Брашевском стане Коломенского уезда Василий Щелкалов владел семью деревнями и несколькими селищами [24]. В 1584-1586 годах деревнями: д. Комаровка на р. Клязьме, д. Копани, д. Костино и пятью пустошами по соседству с селом Болшево [25]. В 1585 году в стане Манатьином, Быков и Коровин (на север от Москвы) Василию Яковлевичу Щелкалову принадлежала купленная им у Фомы Бутурлина крупная вотчина с центром в селе Марфино, а Щибрино тож на р. Уче с 12 пустошами. В том же стане он владел купленным у Некраса Андреевича Глебова сельцом Ларево, купленным у немчина Орна сельцом Осташково с четярьмя пустошами. Здесь же он владел унаследованным от отца сельцом Шолоховым (Щелоховым) на р. Вздериноге и деревнями: Лукьяново, Костяево на речке Болхуке, Крюково на речке на Уче с четярьмя пустошами [26]. В 1598 году Василий Щелкалов владел селом Петраково Владимирского уезда [27]. Среди вотчин, переданных Василием Щелкаловым своему единственному сыну - Ивану Васильевичу Щелкалову встречаются также: сельцо Переделец и д. Малый Переделец в Московском уезде и село Нельша, село Якимово и село Пырьевка в Суздальском уезде.
А. Послыхалин, 2012. При использовании материала обязательна ссылка на trojza.blogspot.com.
1. Калачов Н.В. Писцовые книги Московского государства XVI века. Отд I. СПб.,1872, с.210.
2. Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. // Исторический архив. Ч. III. М.-Л., 1940, №17, С.209; Список, ГБИЛ, собр. рук. АТСЛ, № 528, л. 784-785
3. Градовский А.Д. История местного управления в России. Т.1. СПб. 1868.
4. Садиков П.А. Там же, с.149-150
5.Зимин А.А. Опричнина, с.202
6.Садиков П.А., с. 248-249; Список, ГБИЛ, собрание рукописей Троице-Сергиевской Лавры, № 530, л.152 и об.
7.ПСРЛ. СПб., 1913. Т. 21, 2-я пол., с. 367
8.Герберштейн С. Записки., с. 38
9.Герберштейн С.Там же. С. 65. См. также: Дунаев В. И., с. 15
10.ГИМ. - Синод. 667. - Л. 92-92 об.
11.Временник… Кн. XIV., с. 106; цит. по: Лихачев Н.П. Разрядные…, с. 297
12.С. А. Шумаков. Обзор..., вып. III, с-с. 4, 10, 77
13.Садиков П.А. № 47, с.251
14.Веселовский С. Б. Село и деревня в Северо-Восточной Руси XIV-XVI вв. М.-Л., 1936
15.Садиков П.А., с. 156
16.Калачов Н.В. Писцовые книги Московского государства XVI века. Отд. I. СПб. 1872, с.21.
17.Писц. Кн. 1593/94, с. 282
18.Десятни Московского уезда, №208; Десятни Московского Уезда 7086 и 7094 гг. // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских. Кн. 1. М. 1911
19.Подробнее о нём см.: Веселовский С.Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. М., 1975, с.539-540
20. Подробнее о нём см.: Веселовский С.Б. Дьяки и подьячие XV-XVII вв. М., 1975, с.587.
21.Калачов. Писцовые книги, с.17
22.Калачов. Писцовые книги, с.831-832
23. Веселовский С.Б. Дьяки и подъячие, с.588
24.Калачов. Писцовые книги, с.494
25. Калачов. Писцовые книги, с.210-211
26.Калачов. Писцовые книги, с.178-180
27.АФЗИХ. Ч.3. №244
