Турабьево на межевой карте II пол XVIII в. Карта дачи (надела).
Вчера в новом понедельничном номере (№40. Октябрь 2011) общественно-политической газеты Щёлковского района и городов Фрязино и Лосино-Петровский "Щёлковчанка" вышла статья Александра Николаевича Филимона "Загадочное Турабьево", посвященная истории одного из поселений на территории современного г. Щёлково.
С текстом статьи можно ознакомиться здесь, на сайте газеты.
В статье Александр Николаевич подвергает критике мою точку зрения о происхождении названия Турабьева, которую я высказал в статье, которую планировалось поместить в готовящейся к печати книге об истории Щёлкова.
Вид с Турабьево на Соболевскую мызу, р. Клязьму и центр г. Щёлково. Фотография: А. Послыхалин, 2009 г.
Попытаюсь в этом посте ответить на критику.
Московская берестяная грамота №3
1. А.Н. Филимон пишет: "В ходе подготовки материалов к книге «Городское поселение Щёлково» исследователь А.Ю. Послыхалин нашёл интересный факт, который, казалось бы, проливал свет на этот вопрос. /дальше о грамоте, найденной в 2007 году в Тайницком саду Московского Кремля - "Московская берестяная грамота №3)/Такой вывод вдохновил исследователя датировать наше Турабьево более ранним временем: концом XIV века. Однако находка в Тайницком саду Кремля приводит к большим сомнениям по поводу того, имеют ли указанные турабьевские сёла отношение к щёлковскому Турабьеву. Дело в том, что они представляли собой довольно обширный участок в современной Владимирской области: Шадрине, Березниках, Алексине (Олексино). Турабьево принадлежит Юрьев-Польскому, а Ратково – Александровскому районам Владимирской области. Исходя из того, что упомянутый участок владимирских турабьевских сёл располагался также на реке Клязьме, ближе к Владимиру-на-Клязьме, можно предполагать, что обширное хозяйство Турабея представляло собой несколько поселений, сгруппированных по течению этой реки. Одним из таких владельческих сёл, располагавшихся поблизости от Москвы, могло быть и щёлковское Турабьево. Но было ли? К сожалению, ни в одном из перечисленных документов оно не упоминается".
Как известно, большинство признанных исследователей топонимики Подмосковья сходятся в одном. А именно в том, что около 90% названий населенных пунктов нашего края происходят от личных имен владельцев этих земель. Поскольку нет никаких явных причин, которые позволили бы считать Турабьево уникальным, то есть относящимся к оставшимся 10%, - связь между Турабьевым и упомянутым в грамоте Турабеем - вполне добротная рабочая гипотеза.
То, что Турабей мог обладать селами и деревнями в разных местах, - как под Москвой, так и под Владимиром - вполне соответствует исторической практике землевладения и вряд ли вызывает вопросы. Интересно в этом обстоятельстве то, что раз Турабей по грамоте их завещает, - значит это не временные дачи на время службы, а вотчина. Нередко имена временных владельцев переносились на землю и становились топонимами, - что уж говорить о вотчинах.
Сам факт, что "турабьевские села" по разным источникам располагались большей частью на берегах Клязьмы - также как и щёлковское Турабьево, - кажется вполне веский довод в защиту связи упомянутого в московской грамоте Турабея и Турабьева на Клязьме.
Раскопки 2007 года в Тайницком саду Кремля.
2. Несмотря на то, что уважаемый автор статьи только что, верно, сказал, что:"На основе данной находки можно заключить, что Турабей – служилый человек, являвшийся к концу XIV века как минимум одним из «дворовых слуг» царя Ивана III"
Далее он пишет:
"Мы знаем, что слово Турабей является производным от татарского титула тура, то есть оно может не всегда означать имя конкретного человека, а представлять титульность или принадлежность к определённой народности, как, скажем, татарин. Поэтому, называя сёла турабьевскими, автор не имеет в виду конкретного человека, а определяет прошлую принадлежность названного села (как мы говорим, татарская деревня, цыганский посёлок и т.д.). Видимо, только этим можно объяснить то, что турабьевских сёл было так много и так часто они упоминаются на территории Владимирского и Московского княжеств".
К сожалению, не могу согласиться с этим рассуждением.
А.А. Зализняк (справа) и А.А. Гиппиус за прочтением грамоты.
Во-первых, если бы, скажем, земли были поместными, давались на время службы какому-то служилому татарину с титулом, - он бы не мог их продать Софье Витовтовне (они бы не были его личной вотчиной).
Во-вторых, довольно странно спекулировать с происхождением прозвища=фамилии Турабея, тогда как исследователи Московской грамоты Турабея соершенно определенно говорят, что этот Турабей - это не титул, а человек, который берет и составляет завещание.
В-третьих сомнительна сама возможность того, что русские земли на вотчинном праве принадлежали татарам, имеющим татарский служилый чин (причем, не где-то на окраине, а в самом сердце русских земель). Исследователи Московской грамоты предполагают возможность восточного происхождения Турабея, - но грамота дает понять, что он находится на службе московского государя, - значит крещен, и никакой "титул татарский" носить при дворе не может.
В-четвертых. Сомневаясь в необходимости копаться в имени, когда основной вопрос состоит в том мог ли Турабей иметь отношение к Турабъеву, я все-таки решил проверить этот загадочный татарский титул "тура". У Даля "тура" - с французского башня в шахматах и архаичное название морского гороха. У Срезневского "тура" нет, а "тур" - буйвол, осадное передвижное укрепление. У Фасмера "тура" - шахм. фигура, олонецк. "торф", арханг. "москоре растение", а "тур" - зубр-бык, "мешок с песком на валу", с фр. "очередь, ход в картах". Я, конечно, не знаток татарского, но как я ни бился, никаких титулов "тура" мне найти не удалось. Зато в старом-добром Ономастиконе Веселовского упоминаний Турабъевых в XVI веке - хоть отбавляй.
В-пятых. Топонимами, как я уже говорил, становились производные именно от личных фамилий=прозвищ. Настолько я знаю, науке топонимике не известно пока ни одного случая, когда на рубеже XIV-XV веков название местности происходило от наименования титула или чина.
Так что, как мне кажется, статья "Загадочное Турабьево" скорее запутывают читателя в вопросе о происхождении названия этой местности. При этом Александр Николаевич не приводит достаточных доводов в доказательство того, что мое предположение не верно, а значит, оно все еще имеет право на существование.
