Недавно в издании Выставка 1812 года. М.,1913 обнаружил статью, поразившую меня давно забытой живостью изящного слога и подлинной красотой того русского языка, которым любоваться - не налюбуешься. Статья изобилует множеством тонкостей и деталей предвоенного быта московского общества. Как было бы интересно слушать экскурсовода, владевшего бы этой информацией и этим языком, полным запоминающихся образов!
Для удобства чтения я позволил себе снабдить текст 22 иллюстрациями и несколькими уточняющими комментариями.
К сожалению, в электронной копии книги текст очень бледный и плохо читаем, а при распечатке из файла - и совсем не читабелен. Взял на себя труд запечатать эту статью.
Автор статьи, Илья Евграфович Бондаренко (1870-1947) - архитектор и искусствовед, получивший первичное образование в классической гимназии г. Уфа, окончил затем Московское училище живописи, ваяния и зодчества.
МОСКВА В ЭПОХУ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.
Для удобства чтения я позволил себе снабдить текст 22 иллюстрациями и несколькими уточняющими комментариями.
К сожалению, в электронной копии книги текст очень бледный и плохо читаем, а при распечатке из файла - и совсем не читабелен. Взял на себя труд запечатать эту статью.
Автор статьи, Илья Евграфович Бондаренко (1870-1947) - архитектор и искусствовед, получивший первичное образование в классической гимназии г. Уфа, окончил затем Московское училище живописи, ваяния и зодчества.
МОСКВА В ЭПОХУ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.
Сто лет тому назад… Многое изменилось, многое умерло. Умер и тот красивый быт той пленительной эпохи, когда люди так красиво жили среди той роскоши. Нам понятнее станет искусство былое, если мы окинем взором своим бытовой уклад той жизни, когда вырастало, зрело и цвело неувядаемое красивое имущество эпохи Empire.
Когда созерцаешь то былое искусство, удивляешься его свежести, его молодости, его прелести…в нем какая-то негасимая жизнь, утонченная, чистая.
Это искусство было слито с жизнью, оно нужно было тогдашнему обществу, любовались этим искусством, берегли его, а главное любовались.
Наш век вырвал из наших сердец эту божественную черту любования, тогдашнее общество без утонченных комментарий понимало красоту и так просто любило искусство своим прекрасным сердцем.
________
Когда созерцаешь то былое искусство, удивляешься его свежести, его молодости, его прелести…в нем какая-то негасимая жизнь, утонченная, чистая.
Это искусство было слито с жизнью, оно нужно было тогдашнему обществу, любовались этим искусством, берегли его, а главное любовались.
Наш век вырвал из наших сердец эту божественную черту любования, тогдашнее общество без утонченных комментарий понимало красоту и так просто любило искусство своим прекрасным сердцем.
________
Москва и Петербург – два мира русской общественности и культуры; и как непохожи взаимно обе столицы! Там, у берегов Невы, вырос новый город, волшебный в своем быстром создании. Не весь он был еще отстроен, хотя и красиво, но, по отзывам некоторых современников, он производил невеселое общее настроение, несмотря на широкий простор площадей, замыкающих правильно разбитые улицы.
Улица Варварка. Неизвестный художник. 1830-1840 гг..
Здесь, в Москве, все было иное и во внешности и в укладе жизни, все поражало человека заезжего из Петербурга, а тем более иностранца, изумлявшегося пестрости Москвы.
Сохранился любопытный отзыв Clark’a, путешествовавшего по России в 1813 году: «Во всех отношениях Москва – необыкновенный город. Она обманывает и превосходит всякое ожидание, она возбуждает одновременно восхищение и презрение, удовольствие и уважение. Пусть читатель вернется со мной к заставе, чрез которую я въехал. Пусть, начиная отсюда, он взглянет на улицы; многочисленный колокольни, сияющие золотом, среди блестящих глав и раскрашенных дворцов, которые появляются среди широкой равнины за несколько верст до этой заставы; едва въедешь в нее и оглянешься вокруг, - не знаешь, куда исчез этот громадный город и готовишься снова спросить: сколько еще осталось до Москвы? Видишь только обширное предместье, с ободранными постройками: хижины, сады, голубятни, кирпичные стены, церкви, кучи навоза, дворцы, избы из строевого леса, лавки и что-то вроде громадного склада материалов, которых хватило бы, чтобы покрыть целое государство жалкими городами и убогими деревнями.
Можно подумать, что все страны Европы и Азии прислали, в качестве образчика, по одному зданию в Москву и, допустив это предположение, начинаешь находить депутатов всех народностей, словно собравшихся на конгресс: деревянные хижины с берегов Ледовитого океана, оштукатуренные дворцы Швеции и Дании, но немытые со времени их прибытия, раскрашенные стены Тироля, мечети Константинополя, татарские храмы из Бухары, пагоды, беседки, китайские веранды, испанские кабаки, казематы, тюрьмы, общественные здания Франции, развалины, подобные римским, жалюзи Неаполя и магазины Вэппинга… После Лондона и Константинополя Москва, бесспорно, самый замечательный город Европы»… [Имеется в виду книга Эдварда Даниеля Кларка (1769-1822) "Путешествие в Турцию, Тартарию и Россию"].
Прогулка в Останкине. Неизвестный художник.Первая половина XIX в.
Это экзотическое описание, но оно содержало много правды, и чувство изумления повторилось не раз и у других заезжих иностранцев. «Я думала, что въезжала в Испанагь – так отличается Москва своим видом от всего ,что существует в Европе», - писала Виже-Лебрен, въезжающая в Москву поздней осенью 1800 года. [Мари Элизабет Луиза Виже-Лебрен (1755-1842) - французская художница, оставившая книгу воспоминаний].
Действительно: был свой тип в той Москве. [235]
В екатерининское время центром жизни были Басманные; там, около Яузы, где был новый дворец, жило знатное барство.
Там жили Куракины, Воронцов, гр. Зубов, Демидовы, Разумовские, гр. Румянцев, Мусины-Пушкины, Репнины.
Особняк Тучковых в стиле ампир на улице Сивцев вражек.
Была сложившаяся жизнь, в Москву приезжали отдыхать, екатерининские орлы находили здесь мирный уют, а в суровые годы Павловского царствования в Москву бежало дворянство, измученное муштрой безотрадных вахтпарадов и здесь в «осиротелой столице», как звали тогда Москву, среди ее садов, среди пустынных улиц, грязных площадей, вдали от центра строили эти люди себе большие дома с величественным обликом простого екатерининского классицизма, окружали свою жизнь богатством европейской культуры, смешанную с домашним русским уютом.
И когда наступили годы царствования Александра, Москва имела ясно выраженный внешний тип, и жизнь была сложившейся, интересной.
Какая-то беззаботная жизнь, утонченные манеры, прекрасный французский язык, «изящная нравственность» - все это в изобилии было в Москве и не даром называли тогда Москву «Библиотекой вкуса» и «Страной граций».
И все это красивое и интересное переселилось теперь с Басманных в «Старо-Конюшенную», как называли тогда Арбат, Поварскую, Пречистенку и Никитскую с переулками.
Музей А. С. Пушкина на Пречистенке, арх. А. Г. Григорьев. Фотография отсюда.
Здесь становится средоточие московской культурной жизни, здесь живет то дворянство, которое так справедливо называл Достоевский «носителем европейской цивилизации», когда русские люди становятся лучшими европейцами, нежели сами европейцы.
Интерьер
Здесь, среди покойных, тихих улиц и переулков стали строиться новые здания, вырос целый ряд красивых домов и уже нового характера, нового стиля, более утонченного, нежели здания екатерининского классицизма, стиля, необычайно подходившего к жизненному укладу людей, в них поселившихся.
Эти дома – особняки были так у места теперь, они изукрасили кривые, поэтичные в своей путанице, улицы и заканчивали красивую внешность Москвы, являя собой как бы завершение той новой архитектуры XVIII века, какая воцарилась теперь и в Москве.
И эти empire’ные особняки, прежде всего только особняки – тогдашнее общество еще не знало многоэтажных ящиков, доходных домов, где живут над вами, под вами, около вас…
В комнатах. Гостиная с колоннами на антресолях. Художник: Зеленцов Капитон Алексеевич.
Тогда было нужно прежде всего обширное, просторное жилище, ясное и светлое и никакой другой тип жилья не был более к лицу чудной юности нашего общества .
В комнатах. Художник: К.А. Зеленцов.
Воспитанные на французских манерах и традициях, болтающие на хорошем французском языке, одетые в великолепные по скромности костюмы, причесанные à la grѐque, танцующие минуэты и pas de chàle, зачитывающиеся Ламартином и «Бедной Лизой» - неужели эти люди могли жить среди высурных и надменным форм игривого рококо и тем более в теплых уголках допетровских изб?
Дом Г.А. Палибина.
Теперь нужны были дома-особняки с благородными гладкими фасадами, с простыми колоннами, с большими окнами на огромных плоскостях, украшенных в меру деликатным греко-римским орнаментом с целой группой символов: лебедями, как выражение грации, венками – символами любви, лирой – поэзией и светильником – разумом.
В тени садов нужны были классические беседки – небольшие храмы любви.
В комнатах у А.А. Семенского в Тверской губернии. Художник: Славянский Федор Михайлович.
Нужны были простые чистые залы с блестящими «под мрамор» колоннами, отделяющими красивые гостиные с чинно расставленными удобными креслами и диванами красного дерева или карельской березы, с милыми бюро, шкафчиками, шифоньерами, украшенными бронзой, изящной арматурой или чаще золоченой деревянной резьбой
Интерьер в имении Лопухиных. Художник: Тихобразов Николай Иванович,1844.
Филейные занавесочки, домашней работы ковры…
Семейный портрет. Художник: Ф.П. Толстой.
А в сумерках этих гостиных, под мирное тиканье бронзовых часов, на камине стоящих, в вышитый бисером альбом записывались грустные грезы, обласкивающие душу, полную прелестной наивности и мечтаний
И в записках современников часто встречаются такие строки о небольших домиках. «Домик деревянный штукатуренный с палисадником, обсаженным сиренями, «акасиями» и цветами. Стены расписаны. На полу ковер. Пол полирован. Зеркала, светильники, кресла, диван – все прелестно, кажется отделано самим богом вкуса. Здесь обитает приветливость, пристойность и модность…» (Батюшков).
Улица Варварка. Неизвестный художник. 1830-1840 гг..Здесь, в Москве, все было иное и во внешности и в укладе жизни, все поражало человека заезжего из Петербурга, а тем более иностранца, изумлявшегося пестрости Москвы.
Сохранился любопытный отзыв Clark’a, путешествовавшего по России в 1813 году: «Во всех отношениях Москва – необыкновенный город. Она обманывает и превосходит всякое ожидание, она возбуждает одновременно восхищение и презрение, удовольствие и уважение. Пусть читатель вернется со мной к заставе, чрез которую я въехал. Пусть, начиная отсюда, он взглянет на улицы; многочисленный колокольни, сияющие золотом, среди блестящих глав и раскрашенных дворцов, которые появляются среди широкой равнины за несколько верст до этой заставы; едва въедешь в нее и оглянешься вокруг, - не знаешь, куда исчез этот громадный город и готовишься снова спросить: сколько еще осталось до Москвы? Видишь только обширное предместье, с ободранными постройками: хижины, сады, голубятни, кирпичные стены, церкви, кучи навоза, дворцы, избы из строевого леса, лавки и что-то вроде громадного склада материалов, которых хватило бы, чтобы покрыть целое государство жалкими городами и убогими деревнями.
Можно подумать, что все страны Европы и Азии прислали, в качестве образчика, по одному зданию в Москву и, допустив это предположение, начинаешь находить депутатов всех народностей, словно собравшихся на конгресс: деревянные хижины с берегов Ледовитого океана, оштукатуренные дворцы Швеции и Дании, но немытые со времени их прибытия, раскрашенные стены Тироля, мечети Константинополя, татарские храмы из Бухары, пагоды, беседки, китайские веранды, испанские кабаки, казематы, тюрьмы, общественные здания Франции, развалины, подобные римским, жалюзи Неаполя и магазины Вэппинга… После Лондона и Константинополя Москва, бесспорно, самый замечательный город Европы»… [Имеется в виду книга Эдварда Даниеля Кларка (1769-1822) "Путешествие в Турцию, Тартарию и Россию"].
Прогулка в Останкине. Неизвестный художник.Первая половина XIX в.
Это экзотическое описание, но оно содержало много правды, и чувство изумления повторилось не раз и у других заезжих иностранцев. «Я думала, что въезжала в Испанагь – так отличается Москва своим видом от всего ,что существует в Европе», - писала Виже-Лебрен, въезжающая в Москву поздней осенью 1800 года. [Мари Элизабет Луиза Виже-Лебрен (1755-1842) - французская художница, оставившая книгу воспоминаний].
Действительно: был свой тип в той Москве. [235]
В екатерининское время центром жизни были Басманные; там, около Яузы, где был новый дворец, жило знатное барство.
Там жили Куракины, Воронцов, гр. Зубов, Демидовы, Разумовские, гр. Румянцев, Мусины-Пушкины, Репнины.
Особняк Тучковых в стиле ампир на улице Сивцев вражек.
Была сложившаяся жизнь, в Москву приезжали отдыхать, екатерининские орлы находили здесь мирный уют, а в суровые годы Павловского царствования в Москву бежало дворянство, измученное муштрой безотрадных вахтпарадов и здесь в «осиротелой столице», как звали тогда Москву, среди ее садов, среди пустынных улиц, грязных площадей, вдали от центра строили эти люди себе большие дома с величественным обликом простого екатерининского классицизма, окружали свою жизнь богатством европейской культуры, смешанную с домашним русским уютом.
И когда наступили годы царствования Александра, Москва имела ясно выраженный внешний тип, и жизнь была сложившейся, интересной.
Какая-то беззаботная жизнь, утонченные манеры, прекрасный французский язык, «изящная нравственность» - все это в изобилии было в Москве и не даром называли тогда Москву «Библиотекой вкуса» и «Страной граций».
И все это красивое и интересное переселилось теперь с Басманных в «Старо-Конюшенную», как называли тогда Арбат, Поварскую, Пречистенку и Никитскую с переулками.
Музей А. С. Пушкина на Пречистенке, арх. А. Г. Григорьев. Фотография отсюда.
Здесь становится средоточие московской культурной жизни, здесь живет то дворянство, которое так справедливо называл Достоевский «носителем европейской цивилизации», когда русские люди становятся лучшими европейцами, нежели сами европейцы.
Интерьер
Здесь, среди покойных, тихих улиц и переулков стали строиться новые здания, вырос целый ряд красивых домов и уже нового характера, нового стиля, более утонченного, нежели здания екатерининского классицизма, стиля, необычайно подходившего к жизненному укладу людей, в них поселившихся.
Эти дома – особняки были так у места теперь, они изукрасили кривые, поэтичные в своей путанице, улицы и заканчивали красивую внешность Москвы, являя собой как бы завершение той новой архитектуры XVIII века, какая воцарилась теперь и в Москве.
И эти empire’ные особняки, прежде всего только особняки – тогдашнее общество еще не знало многоэтажных ящиков, доходных домов, где живут над вами, под вами, около вас…
В комнатах. Гостиная с колоннами на антресолях. Художник: Зеленцов Капитон Алексеевич.Тогда было нужно прежде всего обширное, просторное жилище, ясное и светлое и никакой другой тип жилья не был более к лицу чудной юности нашего общества .
В комнатах. Художник: К.А. Зеленцов. Воспитанные на французских манерах и традициях, болтающие на хорошем французском языке, одетые в великолепные по скромности костюмы, причесанные à la grѐque, танцующие минуэты и pas de chàle, зачитывающиеся Ламартином и «Бедной Лизой» - неужели эти люди могли жить среди высурных и надменным форм игривого рококо и тем более в теплых уголках допетровских изб?
Дом Г.А. Палибина.
Теперь нужны были дома-особняки с благородными гладкими фасадами, с простыми колоннами, с большими окнами на огромных плоскостях, украшенных в меру деликатным греко-римским орнаментом с целой группой символов: лебедями, как выражение грации, венками – символами любви, лирой – поэзией и светильником – разумом.
В тени садов нужны были классические беседки – небольшие храмы любви.
В комнатах у А.А. Семенского в Тверской губернии. Художник: Славянский Федор Михайлович.Нужны были простые чистые залы с блестящими «под мрамор» колоннами, отделяющими красивые гостиные с чинно расставленными удобными креслами и диванами красного дерева или карельской березы, с милыми бюро, шкафчиками, шифоньерами, украшенными бронзой, изящной арматурой или чаще золоченой деревянной резьбой
Интерьер в имении Лопухиных. Художник: Тихобразов Николай Иванович,1844.Филейные занавесочки, домашней работы ковры…
Семейный портрет. Художник: Ф.П. Толстой.А в сумерках этих гостиных, под мирное тиканье бронзовых часов, на камине стоящих, в вышитый бисером альбом записывались грустные грезы, обласкивающие душу, полную прелестной наивности и мечтаний
И в записках современников часто встречаются такие строки о небольших домиках. «Домик деревянный штукатуренный с палисадником, обсаженным сиренями, «акасиями» и цветами. Стены расписаны. На полу ковер. Пол полирован. Зеркала, светильники, кресла, диван – все прелестно, кажется отделано самим богом вкуса. Здесь обитает приветливость, пристойность и модность…» (Батюшков).
Интерьер. Художник: Редковский Андрей Алексеевич, 1860.Во всем быте, во всех деталях обстановки лежал отпечаток той просторы, той изящности, какая была так к лицу тому обществу и какая выразилась в формах благородного стиля Империи, редко где нашедшего приют как у нас, и редко так оказавшимся [236] приспособленным к той жизни – так была подготовлена почва для быстрого всхода цветов французской просвещенности и вкусов эстетических. Логической стала архитектура стиля Empire, естественно завершавшая екатерининский классицизм, логичны были и убранства жилья, где стала все чаще и чаще появляться великолепная бронза из Франции (много появилось вещей после революции), изящная мебель привозилась, а по ней свои крепостные резчики делали прекрасные вещи, свои домашние ковры, свои живописцы, передавшие нам любопытные типы той незабвенной эпохи
Подновинское предместье в Москве. Художник: Жерар Делабарт, до 1810 г.
Широким потоком шла беззаботная жизнь, особенно перед войной 12-го года. Начинались осенние дни, многие съезжались из своих подмосковных на зиму в Москву.
Дом Ф.Л. Карабанова.
Имели собственный дом и косо смотрели на проживание в чужих квартирах. «Ну слыхало ли дело, чтобы благородные люди, обыватели Москвы нанимали квартиры в трактирах (гостиницах) или жили в меблированных помещениях, Бог знает с кем стена об стену?» - негодовала Благова, не понимавшая: как это «в чем ездят? Почитали за великий стыд на ямских лошадях куда-нибудь ехать, опричь рядов или вечером на бал, когда своих пожалеешь, а теперь все нипочем: без зазрения совести, в простых наемных каретах таскаются по городу среди белого дня, или того еще хуже, на извозчиках рыскают» - так писал человек в 30-х годах, проведший свою жизнь в эпоху 12-го года.
Унылым редким звоном к заутрени начинался рано московский день. «Хожалые» навещали полицейские будки, «нахтвахтеры» гасили масляные фонари, повара тянулись на рынок. Ехали студенты в «Благородный институт», позже чиновники ехали в «Сенат», в Опекунский совет…Затем ездили по закупкам в «нюренбергские лавки» на Ильинку, на Кузнецкий – «сей магазин вкуса, мод и расточительности».
Рано обедали, часа в 2-3, и только после 14-го года стали обедать в 6 ч. вечера. Послеобеденное время – обучение детей. Кавалеров учили гувернеры и проходящие учителя, девиц обучали «мадамы». Из огромного чтения дома почерпалась образованность – за овальным столом в гостиной и в вечерние сумерки прочитывалось много хороших книг, а в зале на плейеровском фортепиано или старых клавикордах разучивались арии итальянской музыки.
Дом графа А.К.Разумовского на Гороховом поле в Москве. Художник: И.А. Иванов, 1809.
За пределами дома «гульбища» в дворцовом саду за Яузой, в саду Разумовского, или шли на Тверскую в панораму Кампорези, или посещали там же, на Тверской, кофейню гасконца Гоа, где было собрание московских франтов и франтих. [Имеется в виду первая в России панорама, - панорама Парижа, устроенная в специально для нее построенной ротонде на Тверской и открытой для обозрения в 1806 году (сломана на дрова в середине сентября 1806 г.) ]
Вид Пресненских прудов. Литография с оригинала А. Кадоля, 1825 г.
А летом для тех, кто не уезжал и не имел своих «подмосковных», Пресненские пруды были усладой. «Посмотри как эти мосты и решетки красивы! Большое стечение жителей со всех концов обширного города, певчие и роговая музыка делают сие гульбище одним из приятнейших»…(Батюшков).
«Нескучное», «Корсаков сад» - все это дополняло «Пресню» и только что открытое «гуляние на валу» (позже Тверской бульвар).
Бал в Концертном зале Зимнего дворца во время официального визита шаха Насир-ад-Дина в мае 1873 года. Художник: М.Зичи, 1874Но лучшими удовольствиями были зимние: театры и балы – особенно балы в Дворянском собрании, куда съезжались с 6 ч. веч., где танцевали с присущей учтивостью и уважением к дамам, а «не обхватывали дам и не кружились с ними неблагопристойно по зале – вальса тогда еще не знали».
Английский клуб. Художник И.Павлов. Отсюда.
Не нужно забывать о клубах и особенно об английском, где «строгая благопристойность была отличительной чертой клуба», где почерпались все новости.
Подъем жизни до 1812 года был особенно силен. Никогда так не веселились, так не затанцовывались, как в ту зиму 
.
.
Извозчичий дом в Замоскворечье. Художник: С. И. Светославский,1892И даже процветал новый купеческий клуб, хотя тихою жизнью дремало мирное Замоскворечье, где все те же улицы были, такие же серые заборы без конца, огромные сады, огороды и кольцом окружали этот район красивые монастырские постройки. [Купеческий клуб, созданный в Москве Карлом Людвигом Хейснером в Китай-городе, в доме московского купца Никиты Павлова в 1786 году в конце 1796 года был закрыт по указу Павла I, а в 1804 году он возобновлен на Ильинке под названием "Купеческое собрание". Собрание размещалось в доме купца Антипа Ивановича Павлова возле Гостиного двора].
Были в эту зиму кануна 12-ого года все те же выезды маменек с своими дочками, были все те же женихи вертопрахи и женихи с приятностью милых манер, были все те же карты «в бостон» и «палки», или более милые домашние забавы.
Веселились и мирным весельем, веселились, но бешеные забавы, в роде запекания [237] Ростопчиным живого карлика в паштет на потеху своей племянницы… это отошло в прошлое. Теперь заметно смягчились нравы; многое грубое облагообразилось, разве изредка гр. Орлов кричал на своих званых ужинах гостям «хераус!» - приглашая к разъезду, но все реже и реже это стало… Ведь не даром Москва именовалась «страной граций».
Но вот наступил 1812 год.
Разгром помещичьей усадьбы. Художник: Курдюмов В.Н.
Разгром помещичьей усадьбы. Художник: Курдюмов В.Н.
И… «народ учтивый, любезный и просвещенный показал у себя первый пример безбожия, безначалия и самой безнравственности… Древняя столица превращена ими в пепел… Все гибло в пламени, церкви, обывательские дома, великолепные здания превратились в пепел, и обгорелые их остатки представляли унылой вид опустошения и варварского действия, лютыми врагами произведенного» (Челиев).
Война 12-го года вызвала подъем духа, возрождение национализма и сгорелая Москва обстраивалась с большей пышностью.
Возвратившееся ополчение 1814 г. вызвало ряд непрерывных празднеств – когда «затанцовывалось до чахотки». Опять всплыл французский язык. Были целые учреждения, как «комиссия строений», где переписка велась на французском языке.
Жилой дом Г.А.Палибина на Плющихе 1818 г.
Одно из древнейших деревянных строений города. Выстроен в 1818 году для коллежского советника Г.А.Палибина, директора чертежной в Межевой канцелярии. В парадных интерьерах до сих пор сохранились подлинные ампирные обои, имитирующие роспись. Сейчас в здании располагается центр реставрации произведений искусства c выставочным залом. (Улица Бурденко, 23). Еще фотографии.
Стала еще более украшаться жизнь пышно цветущим стилем Империи, приобревшем после 12-го года необыкновенную изукрашенность и красивость.
Жилой дом Г.А.Палибина на Плющихе 1818 г.Одно из древнейших деревянных строений города. Выстроен в 1818 году для коллежского советника Г.А.Палибина, директора чертежной в Межевой канцелярии. В парадных интерьерах до сих пор сохранились подлинные ампирные обои, имитирующие роспись. Сейчас в здании располагается центр реставрации произведений искусства c выставочным залом. (Улица Бурденко, 23). Еще фотографии.
Стала еще более украшаться жизнь пышно цветущим стилем Империи, приобревшем после 12-го года необыкновенную изукрашенность и красивость.
Почему эта улыбка при одном произнесении слов «годы наших бабушек», почему это бережливо нежное отношение к этому старому быту и тому искусству? Не потому ли, почему мы также сглаживаем с лица своего хмурость и улыбаемся душевно, когда вспоминаем нашу светлую юность.
Все в прошлом. Художник: В.М. Максимов, 1889.
Какой-то дымкой тумана окутана эта былая жизнь Москвы и жаль ее… сердце заноет от сладостной боли, что все это было когда-то… и остался дивный аккорд былого, чистого и дорогого нам искусства. Умер быт, но не умрет то искусство.[238]
И. Бондаренко. <a href=http://www.mirrorcreator.com/files/WQSZI72Y/FrGall.rar_links>Download FrGall.rar from mirrorcreator.com</a>
См.:Бондаренко И. Москва в эпоху отечественной войны. // Выставка 1812 года. Иллюстрированное издание. М.,1913. С. 235-238.