Несмотря на довольно высокую степень идеологической ангажированности материалов, на страницах Щёлковской районной газеты "За коммунизм" публиковались ценные материалы, посвящённые истории города Щёлково и щёлковского края. Предлагаем ознакомиться с публикацией внештатного корреспондента газеты Т. Журавлёвой, "Первая забастовка", посвящённой довольно запутанной и плохо отражённой в доступных исторических публикациях истории, связанной с волнениями рабочих на подмосковной красильной фабрике Л. Рабенека в Щёлкове, проходившими в октябре - ноябре 1849 года.
Эти волнения были отражены на страницах справочника Рабочее движение в России в XIX в. Т. I. –М., 1951, с. 730-735. Автор очерка, как заметно из повествования, ознакомился с архивными материалами...
ПЕРВАЯ ЗАБАСТОВКА
Богат славными традициями хлопчатобумажный комбинат имени М. И Калинина — старейшее предприятие Щёлкова. Основанная в 1833 году прусским подданным Людвигом Рабенеком в сельце Соболево фабрика для крашения плюша и бумажной пряжи в пунцовый цвет, из года в год расширяла своё производство, принося хозяину большие прибыли.
На фабрике Л. Рабенека с первого дня пуска фабрики в эксплуатацию работали вольнонаёмные рабочие. В основном это были крепостные крестьяне, отпущенные на оброк. Причём, капиталист старался нанимать таких работников не из местных крестьян, а приехавших издалека, в основном из Рязанской, Орловской и Воронежской губерний.
Экономя средства и не желая тратить деньги на строительство производственных корпусов, Рабенек создал невыносимые условия рабочим, организовав промывку ткани и пряжи прямо на плотах на реке Клязьме. Летом, под палящим солнцем или проливным дождём, зимой, в жестокие морозы, рабочий день на реке длился для рабочих 12—13 часов.
После такого изнурительного труда идёт рабочий в барак, где живут сотни людей и не всегда может просушить одежду, согреться. Не долго выдерживали приехавшие крестьяне такую жизнь. Простуженные, со скрюченными пальцами, потерявшие здоровье, они были вынуждены оставлять фабрику.
Шли годы, совершенствовалось производство, появлялись машины, росла и квалификация рабочих, однако жестокая эксплуатация не прекращалась. Несколько видоизменялись лишь её формы. Хозяин и его прислужники — смотрители, хожалые, мастера все более изощрялись в наложении штрафов, в умении выжать из работника последние соки. И сколь не безропотны, сколь не забиты были крестьяне, работающие на фабрике, ропот и недовольство такими порядками возрастали, терпение лопалось, назревали волнения.
Первая забастовка на фабрике Рабенека произошла в 1849 году, почти за 60 лет до революции 1905—1907 гг. В архивах Мосгорисполкома (фонды Мануфактур-коллегии и фонды Московского генерал-губернатора) есть рапорт чиновника особых поручений В. П. Кобылинского Московскому генерал - губернатору И. В. Капустину о расследовании обстоятельств выступления рабочих на фабрике Л. Рабенека — в Щёлкове, вызванного удержанием с рабочих денег за пряжу, пропавшую с фабрики.
В ноябре 1849 года на красильной фабрике пропало 5 пудов крашеной пряжи. Хозяин не стал искать виновных, а на каждого работающего (их в то время было 150 человек) наложил штраф по 2 рубля. Незадолго до этого случая все рабочие фабрики, не вышедшие на работу в праздник Казанской божьей матери, также были оштрафованы по 2 рубля каждый. Новый несправедливый штраф для большинства из них означал, что они полностью остались без зарплаты, без средств к существованию. И доведённые до отчаяния рабочие решили протестовать.
Вот как докладывал В. П. Кобылинский московскому генерал - губернатору: на основании показаний крестьянина Гроверна Якова Ефимовича, проживавшего на фабрике 8 лет и имевшего годовой паспорт.
«25 числа в послеобеденное время прибыл на фабрику господин пристав и в присутствии рабочего крестьянина Глебова Степана Алексеевича сказал Абраму Тихонову, Платону Тимофееву, Дмитрию Иванову, Афанасию Федотову, Фёдору Иванову, занимающим, как и я, должности приставов при фабрике, и Степану Никитину, чтобы мы 7 человек шли в контору и объявили рабочим, что из сушилки пропала пряжа, и сын хозяина Иван Францевич приказал за пропажу вычесть со всех рабочих, со всей артели.
Тогда все рабочие собрались и решили пойти к хозяину просить милости, чтобы с них за бумагу не взыскивали. Впереди артели стояли крестьяне Ефим Степанов, Фёдор Матвеев, Григории Григорьев и Василий Антипов, которые объявили вышедшему становому приставу, что если с артели будет вычтено за бумагу, то никто из рабочих работать не будет. Когда же становой пристав означенных пять человек отделил от артели, то они закричали всей артели, чтобы не ходили на работу, а шли на кухню.
Не сразу и не дружно, но всё же разошлась артель по кухням. И лишь по просьбе мастера Кархинтера закончили некоторые недоделанные работы я вновь разошлись. Вечером в одной из кухонь по призыву х зачинщиков — Ефима Степанова, Ивана Максимова и Дмитрия Борисова вся артель божилась и прикладывалась к образу-иконе в том, чтобы на работу не ходить, друг за другом стоять и справедливости добиваться.
26 октября утром вся артель подошла к дому хозяина и поручила артельщику Антону Егорову доложить хозяину, что артель идёт в Москву жаловаться.
Артельщик, выйдя от хозяина, сказал, что хозяин ворота открывать не приказывает, а если артель хочет идти, пусть лезут хоть через забор. (Вся территория фабрики Рабенека была обнесена высоким забором). Первым перелез через забор крестьянин Василий Антипов, а вслед за и остальные. Артель направилась в село Большие Мытищи. Там беглецов остановили два казака и человек восемь крестьян. Здесь, по свидетельствам очевидцев, произошла стычка, во время которой Василий Антипов ударил казака по лицу кулаком за то, что тот останавливал идущих. Попытка остановить идущих была и в Малых Мытищах. Поэтому, видимо, от Малых Мытищ организаторы похода свернули с большой дороги в лес, где артель никто не останавливал до самой Москвы. Уже в Москве на Разгуляеве артельщиков остановил становой пристав, приехавший раньше с каким-то офицером и несколькими казаками, и попытался арестовать Василия Антипова. Но рабочие не дали».
Из 150 рабочих Рабенека в Москву пошли 130 человек; однако к генерал-губернатору пришли только 72 человека. Остальные же крепостные крестьяне, как и тот, с которого г-н Кобылинский брал показания, отправились к своим господам, чтобы у них просить защиты от произвола фабриканта. Многие из этих крестьян вернулись, на фабрику с письмами от своих господ, где Рабенеку давалась полная воля вершить над ними свой суд.
Не добились справедливости и те, кто дошёл до генерал - губернатора. Ярый реакционер А. А. Закревскнй вместо разбора дела по справедливости дал указание о наказании розгами и высылке из Москвы виновных. Вот как писал Московский военный генерал-губернатор А. А. Закревский Московскому губернатору И. В. Капустину:
«По рассмотрению представленной мне полковником Бернагом записки из следствия о беспорядках на фабрике купца Рабенека, я приказал прекратить дальнейшее производство следствия по сему предмету, а о зачинщиках беспорядков сделать следующее распоряжение:
1. Крестьянина госпожи Чемцовой Ефима Степанова высечь розгами и отправить по этапу на родину за счёт помещицы с воспрещением возвращаться в Москву и иметь его под надзором полиции.
2. Дворового человека княгини Долгоруковой Кузьму Ефимова и крестьянина дворового ведомства Григория Григорьева — высечь розгами и выслать по этапу на родину с воспрещением возвращаться в Москву».
Такое же наказание было наложено на Фёдора Матвеева, Василия Антипова. Но не только эти пять человек публично наказаны. Как политически неблагонадёжные были сданы под надзор полиции и некоторые другие рабочие.
Т. ЖУРАВЛЕВА. Внештатный корреспондент.
Источник: За коммунизм. – 1982. – 26 ноября, № 188 (9554). – С. 4.
При воспроизведении и перепечатке в сети рекомендуется ссылка на интернет-журнал "Подмосковный краевед".
